Любовь из металла - [61]

Думаю, у всех у нас сложилось представление о внешности Деметры из слов Джейн в Книге, хотя в действительности, физически, она не рассказывает многого, и только ближе к концу Джейн собирается сказать своей матери:

Я могу поменять имена. Поместить, например, твой дом в другое место… и так далее.

Но факт остается фактом: Джейн не изменила первого имени матери, даже на альтернативное его произношение, и это указывает на то, что Джейн должна была замаскировать мать как-то иначе.

И Книга повествует, на второй или третьей странице:

Моя мать ростом пять футов семь дюймов. У нее очень светлые волосы и зеленые глаза. Ей шестьдесят три, но выглядит она на тридцать семь, потому что регулярно проходит процедуры омоложения.

Это все, что вы узнаете о Деметре, — если, конечно, я ничего не забыла. То есть, все, что вы узнаете, это какова она, эта умело управляющая, страшная женщина-гадюка, которая разбирается во всех типах психологий, кроме, может быть, собственной. Интеллектуальный специалист во второстепенных науках, драгоценностях, теологии, и внеочередная мозготрахальница.

Первое, что меня прибило, это взрывная волна запаха духов. Я была на расстоянии тридцати футов, так что решила, что она чрезмерно щедро надушилась. Но затем я осознала, что это было не узнаванием запаха, — он также хранился и в моей собственной обонятельной памяти. Как, черт возьми, такое могло быть?

Все это время я наблюдала, как она продвигается с нижней части зала к верхней, в углу которой стояла я сама. Здесь располагалось некое подобие помоста, и к нему-то она и направлялась. Я все пыталась разобраться, как и где раньше я могла чувствовать этот бесценно дорогой аромат. Никто в моем мире, даже в лживом мире, недавно дарованном мне МЕТА, не был когда-либо достаточно состоятелен, чтобы позволить себе подобный парфюм. Деметра, без сомнения, разработала для себя эксклюзивную ароматическую смесь. La Verte. Такое имя дала духам Джейн: «Зеленый».

Без туфлей в ней меньше пяти футов семи дюймов, я бы сказала, пять и пять^[56]. Худая, того здорового, лощеного, голодного, загорелого типа худощавости, который может появиться только у некоторых пожилых женщин, и который позже может перейти в тощее состояние, но не в ее случае, ведь она постоянно подпитывается многократными омоложениями. Я бы дала ей пятьдесят восемь. Ну, может быть, пятьдесят. Но ей, конечно, сейчас семьдесят пять. Волосы у нее больше не блондинистые. Она сделала своеобразную уступку собственному возрасту, и все мы видим ее сейчас перешедшей к самому неземному оттенку светящегося бледно-серого — к настоящему платиновому цвету. Чтобы разглядеть цвет ее глаз, я стояла слишком далеко. Но вечернее платье на ней мягкого металлического оттенка отливало серебристо-зеленым, с подкрадывающейся радужностью розово-лилового. И за ее головой был развернут воротник, будто раскрытый веер какой-то ящерицы, испещренный фиолетовыми пятнами.

Пока Деметра проходила к возвышению, она несколько раз останавливалась и разговаривала с горсткой людей, даже пожала несколько рук своей худой, сильной, увешенной драгоценностями ручкой, подобие древней королевской прерогативы.

И все вокруг были настолько впечатлены, напуганы ею, так обожали ее.

Она ни разу не взглянула на нас, лишних тут людей, не достаточно важных, чтобы встраивать нас в маршрут своей процессии.

Джейн была в числе той небольшой группы, что двигалась за Деметрой. Она уложила в прическу свои белые волосы и надела другое простое черное платье. Я подумала, что цвета Джейн когда-то были павлиньи: бирюзовый, зеленый, фиолетовый. Теперь такие цвета на Деметре. Тирсо с Джейн не было, либо он отказался идти, либо ему отказали во входе, или же Джейн так рассудила. На ее лице было крайне пустое выражение, и она улыбалась людям, которые заговаривали с ней, отвечала им как очередной робот, но на этот раз не полностью запрограммированный.

Они прошли мимо, в зону, где стояла я, и поднялись на возвышение.

И тут я вспомнила, где раньше чувствовала запах La Verte.

После Верлиса, в тот второй раз в России. Я выходила на улицу, вернулась, и когда поднималась в лифте, шла по проходу к своей двери, — тогда. La Verte был повсюду. И теперь только я понимаю, что это было, потому что эти духи всегда носила и по-прежнему использует Деметра.

Деметра была в моей квартире. Зачем? Зачем?

— Ох, вот ты где. Прости, что бросил тебя. Тут Джейсон несколько напрягается из-за нее. И я просто его успокаивал. Ради всего святого, он ей нравится! Он же протеже Платиновой Леди.

Ализарин вернулся, горящий какой-то личной победой в любовной игре.

Я неопределенно кивнула.

Весь в возбуждении, он продолжал:

— Он такой одиночка, этот Джейсон. Ему действительно нужен кто-то, чтобы присматривал за ним. Он же блестящий человек, знаешь ли. Поэтому Мадам Дракониан выбрала его в Первое Подразделение. Она его еще ребенком знала. У него полно денег — в работе он не нуждается, — но если ты гений, этим нужно пользоваться. Но, опять же, это жуткое дело с его сестрой.

Что-то зашевелилось в моем мозгу. Мое сознание будто расщепилось пополам: одна часть наблюдала за стоящей на помосте Деметрой, окруженной подхалимами, другая часть заглядывала в глубины памяти.