Любовь из металла - [28]

Четвертый лист также советовал мне записать где-то мой персональный номер, бережно хранить карту I.M.U. и твердо придерживаться условий, согласованных с представителем МЕТА.

В ту ночь я без сна лежала в своей кровати в съемной квартире, думая о Сильвере. Время от времени я вставала, чтобы попить воды с привкусом ржавчины из-под крана. Безусловно, в апартаментах в России вода была вкуснее.

Что мне было делать? Разумнее сделать то, чего от меня хотят. Разве не так?

И тогда я, как окруженная заботой госпожа некоего выведенного из строя принца, буду там, в России, ждать своего прекрасного и нечеловеческого возлюбленного. Ждать, и ждать, и ждать.

Он заинтересовался мной?

Как такое возможно? Если Джейн лгала, то люди ему не могут быть интересны. Не в этом смысле.

Им просто необходимо было узнать, смогу ли я справиться со своей необычной фригидностью, помешавшей оргазму. Все было лишь тестированием мастерства робота, хотя существ этих уже выпустили в город. Немногочисленные подобные мне важны для МЕТА: те (не считая упомянутых Шарффи трусов и сталкеров), что согласились, но затем отгородились, или не смогли кончить. И, опять-таки, я могу никогда больше не увидеть его. Мне заплатили, в конце концов, прямо как блондинке с Комптон Стрит.

Подобные мысли — пусть они и порхали в моей голове летучими мышами — никогда не занимали меня надолго. Я знала, что воспользуюсь предложенными апартаментами и картой. Потому что я все равно пошла бы туда и ждала. Ждала его. Несмотря ни на что.

Сильвер — Верлис — Боже, как же мне называть тебя?

И что насчет Джейн? Неужели МЕТА никогда не задумывалась над привлечением ее в этот эксперимент?

Как добраться до России. Как уже оговаривалось, нужно сесть на поезд, как сделала я той ночью миллион лет и несколько вечеров назад.

Немытые гиены наблюдали за мной с веранды, когда я выписывалась и шла вверх по улице со своей ручной кладью прочь от дома.

Во второй половине дня в поезде было не так много пассажиров. Шоу больше не было. В вагоне ехали рабочие, спешащие на свою смену, или люди того ниже-среднего класса — теперь и я принадлежала к ним? — переезжающие домой.

Опустила монету в бокс, и из него выскочил билет с изваянным на нем местом назначения — Россия: остановка Катерины. Я села, поставив сумку на колени. Много свободных сидений вокруг.

Какое-то время поезд ворчал и грохотал, шумный, как я помнила, не регистрируя остановок и, соответственно, не делая их. Затем мы подошли к станции под названием Винскоп^[36]. Двери мягко скользнули в стороны, и в вагон нырнули две фигуры.

Мы находились (теперь, посмотрев на карту направлений в отчете агента, я это знаю) на окраинах Богемии, где начинается Россия. Дневное небо над платформой отливало темной бронзой, и со всех сторон его обклеивали современные здания: невысокие шпили, конусы, треугольники. Оттуда пришли они, двигаясь с грацией, которая никогда не станет банальной, не наскучит; щегольство, которому не нужно осмыслять себя.

Молодой человек и девушка в джинсах и обтягивающих майках без рукавов, в обуви для прогулок. Здесь ничего примечательного. Его волосы черного цвета, длиной до середины плеча, были собраны сзади в хвост с помощью черной ленты. У нее волосы были короткие, уложенные мокрыми шипами, как носила Джиззл, и цвет их был очень бледным оттенком ярь-медянки. И тут ничего интересного. Даже люди с малым доходом могут позволить себе краску для волос. Что с того? Даже макияж для кожи этого золотистого оттенка — им тоже пользуются. Я видела такой, только… смотрелось все-таки по-другому. Это совершенное, лишенное пор, пропорциональное чудо их существа выдавало их с потрохами. Двенадцать лет назад, да, возможно, человечество могло дурить себя, что их собственные обнищавшие и мутные генетические запруды способны однажды под лазурной луной зачать людей столь поразительных. Но сегодня, наверное, мы, наконец, признались себе, кто мы на самом деле. Дерьмо, в основной своей массе. И даже лучшие из нас не смогут сравниться с ними.

Они. Те. Эти.

Роботы. Голдеры, ныне именуемые Голдхоуком и Кикс.

На два свободных сиденья присели они, спокойные и молчаливые.

Чем они занимались? Кто-то с деньгами жил в этом районе? Или же это какая-то следующая проба их роботизированных сил — расхаживать среди людей…

И тут противоречие, ведь пусть их одежды были будничными, им больше не разрешалось даже пытаться выдавать себя за человека. Таков закон.

И люди видели их в виспо, в новостных рекламах, — везде. Если человечество не было в курсе, что они полностью механические, то, по крайней мере, оно понимало, что эти двое из высших сфер, актеры, привилегированные, и не было у них прав на дрезину.

Я боялась, что такое могло произойти во флаере той ночью, с ним. Но ничего не произошло.

В этот раз вначале агрессии не было.

Первой к ним подошла женщина.

— Скажите… вы..? Это же вы были на Шоу в парке? Да, вы. Я там вас видела.

Головы повернулись в грохочущем, подскакивающем экипаже.

Он обратил лицо к женщине. Посмотрел на нее, оценивающе, долго. Его глаза были не просто зелеными, но настолько глубокого зеленого цвета, что походили на черный янтарь. Он заговорил: