Любовь и зло - [5]

До меня дошло, что все это время рядом с нами стоял носильщик с багажной тележкой, я дал парню двадцатидолларовую бумажку и велел нести вещи в «номер хозяина гостиницы», сказав, что мы подойдем чуть позже.

Еще какой-то миг я просто смотрел на Лиону, и мне на ум пришли слова, произнесенные Малхией. Все, что ты скажешь ей, ты скажешь ради нее. Не ради себя.

И еще одна мысль с силой пронзила меня, пока я стоял и смотрел: какая же Лиона серьезная, и эта серьезность — обратная сторона ее уверенностив себе.

Именно благодаря своей серьезности Лиона сейчас же собралась и без малейших колебаний приехала сюда, чтобы сын смог встретиться с отцом. Своей серьезностью Лиона напомнила мне одну женщину, которую я встретил и полюбил, исполняя задание Малхии, — женщину из другого столетия, глядя на которую я тогда вспомнил Лиону, прекрасную, настоящую, живую.

И вот сейчас Лиона стоит рядом со мной, в мой день и мой век.

«Вот человек, которого можно любить. Тот, кого можно любить от всего сердца, точно так, как ты любил людей из другого века, когда был в прошлом вместе с ангелами, когда был рядом с теми, кого никак не мог прижать к своей груди. Последние десять лет ты жил, отгородившись от всех живых существ, но вот она, настоящая, такая же настоящая, как подопечные Малхии, человек, которого можно любить верно и безгранично. И неважно, сумеешь ли ты внушить ей ответную любовь. Ты можешь ее любить. И еще ты можешь любить этого мальчика».

Когда мы все вместе вошли в тесный лифт, Тоби показал мне другие мои фотографии из школьных альбомов. Он постоянно носил их с собой.

— Значит, ты всегда знал, как меня зовут, — сказал я, на самом деле не зная, что говорить, поэтому лишь сообщая очевидный факт, и он подтвердил: да, он всем говорил, что его отец Тоби О’Дар.

— Я рад. Я так этому рад. Не могу высказать, как я тобой горжусь, — сказал я.

— Почему? — удивился он. — Ты же даже не знаешь, какой я на самом деле. — Он был все-таки еще совсем мал, и голос у него по-детски звонкий, но, когда он произносил эти слова, они прозвучали не по возрасту рассудительно. — Вдруг я плохо учусь?

— Ну, не знаю, твоя мама всегда была отличницей, — заметил я.

— Да, она и сейчас такая. Она ходит на курсы в Университете Лойолы. Ей неинтересно преподавать в средней школе.

И на курсах она всегда получает одни пятерки.

— И ты ведь тоже, правда? — уточнил я.

Он кивнул.

— Я мог бы перескочить через класс, если бы мне разрешили. Но в школе считают, что это плохо отразится на моем социальном развитии, и дедушка того же мнения.

Мы поднялись на последний этаж, и я провел их по всем балконам, а затем вниз, на длинную веранду, выложенную красными плитками. В конце веранды располагались их комнаты, неподалеку от моего номера.

«Номер управляющего» в «Миссион-инн» — единственный по-настоящему современный и роскошный, как и подобает пятизвездочному номеру. Снять его можно только в том случае, если хозяева гостиницы в отъезде, поэтому я заранее выяснил, смогу ли получить комнаты на это время.

И апартаменты действительно производили впечатление: три камина, огромная мраморная ванная, чудесная открытая веранда, — но еще больше мои гости поразились, когда узнали, что я снял смежный номер специально для Тоби, мотивируя это тем, что ему уже десять и он вполне может рассчитывать на собственную комнату и собственную постель.

Затем я повел их в люкс «Амистад», мой любимый, чтобы показать чудесно расписанный купольный потолок, кровать под балдахином и изумительный неработающий камин. Они оба сказали, что все «прямо как в Новом Орлеане», однако обоих поразили роскошные апартаменты, подготовленные для них, и все получилось ровно так, как я планировал.

Мы присели за стол из стекла и металла, и я заказал вина для Лионы и кока-колу для Тоби, поскольку он признался, что иногда, хотя это и неполезно, он все-таки пьет кока-колу.

Тоби вынул айфон и показал мне, какие функции может выполнять прибор. В телефоне уже имелись мои старые фотографии, но, если я не возражаю, ему хотелось бы сделать новые.

— Нисколько не возражаю, — заверил я, и Тоби сейчас же превратился в профессионального фотографа: отходил назад, держал телефон так, как художник из прошлых веков держал бы палитру, и снимал и снимал нас с разных точек, обходя стол по кругу.

В этот момент, пока Тоби делал одну фотографию за другой, я похолодел, кое-что вспомнив. Я же совершил в «Амистаде» убийство. Я убил человека, здесь, в «Миссион-инн», и все равно привел сюда Лиону с Тоби, словно ничего такого и не было.

Конечно, сюда приходил и Малхия, серафим, который именем Господа потребовал от меня ответа, отчего я не хочу оставить ту жалкую жизнь, какую веду. И я оставил ее, и с тех пор все в моем существовании переменилось.

Малхия вырвал меня из двадцать первого века и отправил в прошлое, чтобы предотвратить несчастье, грозившее одной иудейской общине средневековой Англии. И когда я исполнил свое первое задание для нового босса ангельского рода, то проснулся здесь, в гостинице «Миссион-инн», и здесь же написал подробный отчет о первом своем путешествии по Времени Ангелов. Сочинение находилось сейчас в номере. Лежало на том самом столе, за которым сидела моя последняя жертва, убитая уколом шприца в шею. И именно отсюда я позвонил своему прежнему шефу, Хорошему Парню, и сообщил, что никогда больше не стану убивать.