Любовь и жизнь леди Гамильтон - [99]

* * *

В середине июля приданое принцесс было на много дней выставлено в Неаполе на всеобщее обозрение. В Манфредонийской гавани стояли уже восемь кораблей неаполитанского военного флота в полной готовности сопровождать путешественников королевского дома в их морской поездке в Фиуме. В Вене князь Русполи получил к предстоящему сватовству высший орден Святого руна. Шестого августа он должен был прибыть в Неаполь…

В конце июля король появился на вечере в Палаццо Сесса. Ему хотелось провести здесь еще один приятный часок, прежде чем окунуться в скуку придворных празднеств. Он принес Эмме маленький, тщательно перевязанный пакет. Как он сказал, новые дуэты Генделя, чтобы она разучила их за время его отсутствия. Ему хотелось спеть их вместе с нею, когда он вернется. А когда у нее сложится суждение об этой музыке, пусть она сообщит его ему в Вену. Министерский курьер Феррери будет наведываться к ней всякий раз перед очередной поездкой в Австрию. Эмма хотела сразу же вскрыть пакет, но он смущенно удержал ее от этого: у него мало времени, королева ждет его. Не лучше ли будет им спеть на прощание пару дуэтов из числа тех, которые уже были ими совместно разучены? И он выразительно взглянул на Эмму.

Но он был не в голосе. После нескольких тактов он оборвал пение. Страх перед мучениями, которые готовит ему венский этикет, отравил ему даже последние часы свободы. Вот когда он вернется через год, тогда он вознаградит себя за все и будет петь этого чудесного Генделя, которого он ей еще раз настоятельно рекомендует…

Как только он ушел, Эмма незаметно покинула общество и вскрыла пакет. Король не солгал. Это были новые дуэты Генделя, в красном тисненом золотом кожаном переплете, но из корешка торчал сложенный листок бумаги. Наверно, это опять посвященные ей стихи, вроде тех, которые он часто посылал ей в последнее время. Ему было уже почти сорок лет, но чувства его, казалось, достигли уровня школьника, впервые осознавшего очарование женщины. Она вытянула густо исписанный листок и стала читать его. Он принял наконец решение. Он устал от опеки королевы. И теперь он хочет предоставить правление ее тщеславию, но пусть она не вмешивается в его частные дела. Теперь он будет заново искать свое счастье, которое не смогла ему дать Мария Каролина со своим высокомерием. И это счастье он может найти только у Эммы. Она должна стать для него тем, чем была для Людовика XV мадам Помпадур. Ей будет принадлежать имение под Казертой, дворец в Неаполе, дом в Палермо. Он даст ей титул герцогини ди Бронте. Сыновья, которых она родит ему, будут графами, получат высокие должности, дочерям он даст богатое приданое и выдаст их замуж за князей. Сначала ей, правда, придется пару лет пожить вне Неаполя, чтобы не лить воду на чертову мельницу оппозиции. Но как только Мария Каролина выметет якобинцев железной метлой, Эмма будет при дворе и станет первой персоной после королевы. Если же Мария Каролина будет противиться этому, ссылаясь на этикет, король очень просто выдаст Эмму замуж за герцога Асколи или еще за какую-нибудь высокопоставленную знатную лакейскую душу. И королеве придется смириться. Если Эмма согласна, пусть напишет ему только несколько строк, которые доставит ему в Вену молчальник Феррери, из которого никто и слова не вытянет. Тогда король оттуда подготовит все, чтобы после его возвращения она могла покинуть Палаццо Сесса и переселиться в имение под Казертой. Язвительно расхохотавшись, Эмма спрятала письмо за пазуху. Так написал ей король…

Любовь… Любовь — это сделка. И из этой сделки выпирали пороки времени, как некогда ядовитые испарения болезней из ящика Пандоры…

Возвратившись к обществу, Эмма увидела и входящего в салон принца Дитрихштейна. Он пришел от королевы. Та спрашивала его, останется ли Эмма на время отсутствия двора в Неаполе, придумала ли она новые позы для живых картин и поет ли новые песни. И справедлив ли слух, что они с сэром Уильямом вступили в брак. Принц Дитрихштейн задал Эмме все эти вопросы в то краткое мгновение, когда они, никем не замеченные, оказались вдвоем у окна. Она улыбнулась и попросила его нанести ей визит завтра утром.

Всю ночь она просидела за письмом в своей комнате. Впервые ее письмо было обращено к королеве. Но она без страха подбирала слова. Она открыто излагала свои мысли, желая довести их до Марии Каролины. Король влюбился в Эмму без всякого повода с ее стороны. Он сделал ей предложения, которые, наверно, привлекли бы любую другую женщину в ее положении. Эмма же уважает и любит королеву всеми силами своей души и сердца. Ни за какие сокровища мира не согласится Эмма омрачить недовольством благородный лоб королевы, зажечь гнев в ее глазах. Лучше умереть, чем знать, что благороднейшая женщина Европы о тебе дурного мнения. Поэтому она отвергает домогательства короля и умоляет Марию Каролину вынести справедливый приговор несчастной, которая, хоть и не преднамеренно, но, может быть, вызвала недовольство ее величества. Эмма находится под охраной британского посольства, но добровольно откажется от своих прав, если таков будет приказ Марии Каролины. Она предается ее милости или немилости, и как ей ни тяжело лишиться возможности видеть великую властительницу и очаровательную женщину, она готова вернуться в Англию, лишь бы не нарушить покоя обожаемой монархини. Она надеется, что эта добровольная ссылка будет соответствовать желанию королевы Правда, сэр Уильям принял бы такое решение крайне болезненно. Он любит Эмму. Но не имеет на нее прав. Слух, добравшийся, очевидно, и до ступеней трона, был ложен: сэр Уильям не связан с Эммой тайным браком. Он часто думал о том, чтобы сделать ее своей женой, но всегда его удерживал от этого шага страх перед недовольством Марии Каролины. Тот же страх удерживал Эмму от ответа на его любовные домогательства. Столь же чистая, какой она приехала в Неаполь, она и сегодня могла бы со спокойной совестью выдержать строгий взгляд ее величества… С глубочайшим смирением и полной преданностью ожидает она, какое решение примет в отношении ее Мария Каролина. Каково бы оно ни было, она готова в знак горячей любви покрыть смиренными поцелуями даже и карающую руку ее величества.