Любовь и ярость - [9]

Его мальчишеское лицо исказила гримаса гнева. Хотя он и был еще почти ребенком, когда случилась беда, но отчетливо помнил все, как будто это случилось вчера. Перед его глазами снова возникла страшная картина: вот бездыханное тело отца вносят в дом и кладут на кухонный стол. В ушах звенит страшный крик матери, и маленький Гевин чувствует, как все холодеет внутри и судорога страха скручивает желудок. До сих пор ему иногда снилось мертвое лицо отца, залитое кровью, и прямо между широко раскрытых глаз – черная дыра.

Вместе с людьми, которые принесли домой тело отца, пришла и Элейн Барбоу. Именно она и была тем человеком, который взял на себя труд объяснить юному Гевину, что его отец верил в одно, а Тревис Колтрейн – в другое. Она сказала также, что Гевину еще не раз придется слышать об отце разные небылицы, например, что он был членом страшного ку-клукс-клана и делал ужасные вещи.

– Но ты не должен верить этому, – прошептала Элейн. – Твой отец был храбрейшим из храбрых, потому что жизни своей не пожалел, защищая то, во что свято верил. А верил он в превосходство белой расы и в то, что негры должны знать свое место. И ты, Гевин, не должен думать плохо об отце.

И он вырос, гордясь Стьюартом.

Его мать так и не оправилась от этого удара. Казалось, желание жить покинуло ее, она лежала целыми днями, забыв об осиротевшем Гевине, и не прошло и года, как ее не стало.

Единственные близкие родственники мальчика, дядя с женой, и не подумали взять к себе сироту. Этой бездетной паре шумный и подвижный ребенок показался слишком большой обузой. Они уже обсуждали, что, может быть, стоит отправить его в городской приют, но тут вмешалась Элейн. Категорически заявив, что не позволит сыну Мейсона жить с чужими людьми или рассчитывать на городскую благотворительность, она увезла мальчика с собой. Так Гевин впервые попал в огромный, фантастической красоты особняк семьи Барбоу, и с этого момента у него началась совершенно новая жизнь. Теперь он не знал ни в чем нужды, носил роскошную одежду, дорогую обувь, забыл о том, как ложился спать на пустой желудок. Потом Элейн ненадолго уехала, а вернувшись, привезла с собой Дани Колтрейн. Бог свидетель, разве он рассердился на это? Кто бы знал, что значит жить бок о бок с отродьем человека, который лишил его отца, а ведь он, черт побери, и слова не сказал! И никогда бы не сделал этого, скорее добровольно отправился бы в приют. Он так и сказал тогда Элейн, а та, вздохнув, погладила мальчика по голове и объяснила коротко, что Дани не виновата в том, кто ее отец. Она добавила, что девочка – дочь ее родной сестры и, следовательно, член семьи Барбоу, и это самое главное, а значит, и обсуждать тут нечего.

Поначалу Гевину приходилось нелегко, но мало-помалу он привык. А по мере того как девочка становилась старше, она все больше нравилась Гевину, и теперь он с удовольствием останавливал на ней взгляд. Шли годы, и Дани постепенно хорошела, превращаясь в хрупкую, очаровательную девушку с глазами цвета свежего меда. По спине ее рассыпалась густая копна светло-каштановых волос, а изящная фигурка, стройная, как фарфоровая статуэтка, не раз заставляла сердце Гевина отчаянно колотиться в груди. Он сравнивал ее с сочным, истекающим соком плодом, и у него чесались руки сорвать его. \ Дети росли, но вот наступил день, когда скончался отец Элейн, а та, ничего не понимая в финансовых делах семьи, принялась распоряжаться сама. Не прошло и нескольких лет, как они были разорены. Поэтому, когда французский аристократ граф Клод де Бонне сделал Элейн предложение, она, не колеблясь ни минуты, согласилась и уехала во Францию. У де Бонне был прелестный маленький замок на вершине скалы на берегу Средиземного моря, недалеко от Монако. Туда Элейн перевезла и детей.

Никогда еще Гевин так не скучал по дому, как в те первые годы. Поначалу ему безумно хотелось вернуться в Кентукки, но постепенно он привык, и новая жизнь вскоре даже понравилась ему. Благодаря принцу Чарльзу III, тридцать три года тому назад разрешившему на своей земле азартные игры и построившему первое казино, Монако, или Монте-Карло, как называл его сам принц, скоро превратилось в бурлящую жизнью роскошную столицу игорного бизнеса. Жизнь здесь была сказочной и восхитительно интересной. Гевин все реже и реже думал о возвращении в Америку, и его мечты о родине как бы заволокло легкой дымкой. Не то чтобы он решил навсегда остаться во Франции, просто теперь возвращение откладывалось на неопределенный срок. Пока он может наслаждаться всеми прелестями Монте-Карло, он не вернется домой.

Внезапно Гевин нахмурился: он вспомнил, что граф де Бонне тоже был подвержен безумной страсти к игре. Год назад он был застрелен на дуэли, после чего выяснилось, что к этому времени он уже успел промотать почти все состояние. С тех пор вся жизнь Элейн проходила в отчаянных попытках хоть как-то сохранить жалкие остатки богатства покойного мужа и свести концы с концами.

Наконец дела пошли настолько плохо, что Гевин решил поговорить с Элейн. Он поинтересовался, почему она не потребует, чтобы Колтрейн увеличил содержание Дани, ведь ему было хорошо известно, что тот богат и владеет одним из самых больших серебряных рудников в Неваде.