Любовь и война - [62]

– Похоже, вы упустили из виду, что теперь любой мятежник примет вас за янки, – весело расхохотался Тревис, – и наверняка постарается подстрелить! Так что лучше хорошенько приготовиться к защите, если, конечно, вам их хваленое Дело не дороже собственной жизни. Вы, наверное, вообразили, что познали все ужасы ада, пока торчали в неволе у Люка Тейта, но это не так. Настоящий ад вам еще предстоит увидеть, когда окажетесь в гуще боя, где солдаты будут гибнуть рядом с вами один за другим, а их оторванные снарядами руки и ноги летать по воздуху, словно мотыльки. И я очень надеюсь, что вы это выдержите.

– И оттого позаботились напялить на меня платье? – не сдержалась она. – Вы захотели придать мне женственный вид и потребовали изящных манер, и при этом сидите и как ни в чем не бывало рассуждаете, что мне предстоит участвовать в сражении наравне с мужчинами?! Это выглядит по меньшей мере глупо!

– Как раз напротив! Я лелею надежду, что какой-нибудь Джонни Реб[7] обратит внимание на женское платье и успеет подумать, прежде чем выстрелит в женщину.

Так вот, значит, что было у него на уме, а вовсе не тупое желание поставить ее «на место»! Чувство симпатии охватило Китти, но уже в следующую секунду Тревис обдал ее ушатом ледяной воды, добавив:

– А еще я подумал, что одетая в платье вы чаще будете вспоминать, что вы женщина, а не строить из себя мужчину!

Пленница поспешно отвернулась, стараясь скрыть досаду. Если она всерьез намерена завоевать его доверие и притупить бдительность, следует повременить с гневными вспышками и угрозами. Благоразумно решив сменить тему беседы, Китти спросила:

– Расскажите, как вы жили до войны у себя в Луизиане.

– Я ловил рыбу и охотился на болотах.

– Так что же заставило вас пойти воевать?

Колтрейн не спеша стянул через голову пончо, под которым был надет темно-синий мундир янки, снял и его тоже, а потом предложил:

– Взгляните на мою кожу.

Она завороженно посмотрела на широкую, поросшую густыми темными волосами грудь, скользнула взглядом по мускулистым плечам… Тревис был отлично сложен, и Китти невольно залюбовалась им. Спохватившись, она постаралась сосредоточиться на разговоре и пробормотала:

– Она довольно темная. Наверное, вы много бываете на солнце?

– Принцесса, – горько рассмеялся он, – дело в том, что я – французский креол[8], и такая темная кожа у меня от рождения.

– Ну и что? – недоуменно спросила Китти, не понимая, к чему он клонит, но успев заметить выражение гнева и боли в его глазах.

– Моей сестре было всего четырнадцать лет, когда ее похитили торговцы рабами. – Видно было, с каким трудом дается ему каждое слово. – Наших родителей к тому времени уже не было в живых. Я старался прокормиться рыбалкой, и был далеко на болоте, когда они явились за ней. Она была прелестной девочкой, и многие мужчины хотели овладеть ею. Когда я вернулся домой, обнаружил, что ее украли. Я бросился на поиски, горя желанием поймать и убить похитителей…

Его голос беспомощно прервался. В припадке гнева он схватил камень и швырнул в кусты. Наступившая тишина буквально звенела от напряжения, и Китти не сразу набралась храбрости, чтобы спросить:

– И вы нашли ее?

– Эти проклятые ублюдки продали ее в рабство… – Тревис обратил на нее пылающий взор, – и к тому времени как я напал на след, ее успели изнасиловать не меньше сотни подонков! А она не вынесла и покончила с собой.

– Господи Боже… – выдохнула потрясенная Китти и невольно коснулась его руки, желая утешить.

Колтрейн лишь мрачно засмеялся, сбросив ее ладонь:

– Итак, теперь вам должно быть ясно, отчего я с таким пылом воюю против рабства! Ведь эти мерзавцы продали ее как невольницу!

У Китти не нашлось слов. Каждому человеку суждено сражаться со своими собственными демонами, обитающими в его душе, – так часто говорил ее отец. И каждый делает то, что должен делать. У Тревиса Колтрейна есть одни причины, у ее отца – другие, а у самой Китти – третьи.

Прошло несколько минут напряженной тишины, и Тревис грубо приказал:

– Идите-ка вы спать, Китти. Ночью предстоит чертовски трудная дорога. И не вздумайте пытаться удрать. Я расставил часовых.

Да, он все так же не доверяет ей, однако дело сдвинулось с мертвой точки. По крайней мере, они уже способны вполне мирно общаться, и это можно считать неплохим началом, а ведь начало обязательно приведет к какому-то концу. Растянувшись на одном одеяле и укрывшись другим, пленница моментально провалилась в глубокий сон, измотанная дневным переходом.

Когда она снова открыла глаза, кругом царила непроглядная тьма. Прошло несколько минут, прежде чем Китти сообразила, где она и что происходит. Тревис тряс ее за плечи: пора собираться в путь. Они выступают.

Продвижение по лесной чаще ночью оказалось долгим и опасным делом. Тревис признался, что и сам не знает толком, где именно можно встретиться с Грантом. Не исключено, что им придется не раз столкнуться с войсками конфедератов, которых может оказаться здесь великое множество.

Апрель выдался на редкость холодный, и Китти вскоре начал бить озноб. Тревис немало удивил ее, когда обратил на это внимание и стянул с себя теплое пончо, грубовато заметив: