Любовь и война - [167]

– Я-то здесь в разведке. А вот ты, видно, драпаешь, поджав хвост, как и положено такому трусу!

– Скорее, поспешно отступаю. – Коллинз уже сумел немного оправиться и вернуть былую самоуверенность. Он даже улыбался. – Так что можешь ползти к своему ублюдочному командиру и доложить, что генерал Джонстон отступает.

– Еще бы ему не отступать! А теперь отвечай на вопрос: куда ты тащишь мою дочь?

– Подальше отсюда, в Ричмонд, где она будет в безопасности.

– И ты едешь с ним по доброй воле, Китти? – строго спросил у дочери Джон. – Ты сама захотела этого?

– Папа, я не знаю! – разрыдалась она. А что, черт побери, прикажете говорить в таком случае? Ведь если признаться, что ее везут против воли, отец попытается ее отбить, и завяжется драка. Может, и вправду разумнее подчиниться сейчас, чтобы сбежать от Натана позже, зато в данный момент избежать лишнего кровопролития? И она добавила, набрав побольше воздуха в грудь: – Ну… вообще-то… пожалуй, что да. Папа, ведь война вот-вот закончится. И мы встретимся вновь. Я знаю, так и будет. И я люблю тебя, папа… – Ее голос дрожал.

Джон задумчиво теребил бороду. Киллер поскуливал и перебирал лапами, ему не стоялось на месте. Китти с невольным уважением поглядела на старого пса, верно служившего хозяину на всем протяжении войны. Наконец Джон сказал:

– Ну что ж, дочка, ты вольна решать, с кем тебе жить, я сам тебя приучил к этому. Я никогда не навязывал тебе своего мнения. Не собираюсь делать это и сейчас. Когда-нибудь мы непременно встретимся. Если не в этом мире, то наверняка в ином, лучшем.

Он закинул ружье за плечо и, слегка сутулясь, зашагал обратно в чащу, окунувшись по пояс в туман. Киллер радостно потрусил следом. Китти смотрела ему вслед, с трудом глотая слезы и чувствуя, как железными тисками сдавило сердце. «Ступай за ним!» – кричало все у нее внутри. Она не могла, не желала ехать в Ричмонд с Натаном. Она хотела остаться здесь, с отцом, она хотела… да, она хотела разыскать Тревиса!

Но сейчас пусть он спокойно уйдет, пусть поскорее скроется в этом ужасном тумане…

Ее взгляд все еще был прикован к отцу. И она не обратила внимания на движения Натана. Грянул выстрел, и ее полный ужаса взор обратился сначала на Джона, ничком рухнувшего во влажную листву, а потом на Натана, сиявшего победоносной улыбкой, с дымящейся винтовкой в руках.

Но тут глухо зарычал Киллер и ринулся на Коллинза, собираясь вцепиться убийце в горло, и выстрел грохнул еще раз. Китти закричала – на ее глазах пса буквально разнесло на куски от выстрела в упор.

Не понимая, что делает, она соскочила на землю и помчалась в болото, а Натан надрывался от крика, стараясь ее остановить. Китти стояла на коленях и, прижимая к себе голову Джона, рыдала:

– Папа, папочка, не умирай… пожалуйста, не надо… я не могу без тебя, папа!!!

– Кэтрин, поехали отсюда! – кричал Натан, протягивая к ней руки. – Он заслужил смерть…

– Ах ты, сукин сын! – завизжала Китти. – Будь ты проклят во веки веков за свою трусость! Будь ты проклят, Натан, я ненавижу тебя! Я тебя убью!

И тут с шумом из кустов выскочил Тревис Колтрейн: не успел Натан и глазом моргнуть, как он вышиб у него из рук винтовку и одним мощным ударом опрокинул навзничь: двое мужчин, сцепившись, катались по земле. И вот уже Натан взмолился о пощаде, не имея ни сил, ни отваги бороться с таким бойцом, как Тревис Колтрейн.

Тревис встал на ноги, наступив подкованным сапогом врагу на горло, вдавливая его в вонючую болотную жижу:

– Сейчас, недоносок, сейчас я тебя пожалею так же, как ты пожалел Джона Райта, когда стрелял ему в спину! Как ты со своими ублюдками из ку-клукс-клана пожалел его в ту ночь, когда чуть не забил до смерти и вышиб один глаз!

– О Боже! – вскричала Китти, не веря своим ушам. – Не может быть! Натан, так это был ты?!

Джон Райт вздрогнул у нее на руках и приоткрыл мутнеющий глаз.

– Я люблю тебя, доченька, – раздался его хриплый шепот.

– Папа, не умирай! – рыдая, взмолилась она. – Пожалуйста, папочка, ты так мне нужен…

– Смерть человека, так же, как и его рождение, зависит только от воли Бога, – Джон попытался улыбнуться, – а от нас зависит лишь то, что случается в промежутке…

– Папа!

– Тревис… – Единственный глаз Джона обратился к другу.

– Я здесь, Джон, я рядом, – прерывающимся голосом откликнулся Тревис.

– Присмотри за моей девочкой.

– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться… – Колтрейн совсем смешался и отвел глаза.

– Впрягайся вместе с ним, дочка, – еле слышно выдохнул Джон. – Двум мулам негоже тянуть в разные стороны…

– Папа, тебе вредно говорить, пожалуйста…

– Он тебя любит… – Это были последние слова Джона. – Отяжелевшая голова откинулась назад, глаз остекленел – все было кончено.

Китти все так же прижимала его к себе и рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону.

В душе Тревиса бушевала невиданная доселе ярость. Он словно в тумане увидел, как появился Сэм Бачер, услышал его горестный вопль при виде мертвого Джона у Китти на руках. Вот Сэм подхватил тело друга и понес прочь, а Китти, рыдая, двинулась следом.

И тут Тревис не выдержал. Вся боль, все отчаяние, порожденные ужасной войной, прорвались наружу. Человека, почитаемого им как отца, предательски застрелили в спину. Черт побери, это было слишком! У каждого есть свой предел терпения. И во всем виновато это ничтожество, этот подлый трус, что визжит и корчится у него под ногами! Это он разбил сердце несчастной Китти! И заслужил быть раздавленным, размазанным по земле, словно мерзкий слизняк, каковым и является!..