Любовь и удача - [3]

Мама выругалась и перестроилась в левый ряд, увильнув от надвигающегося на нас трактора. А я впилась ногтями в ближайшую поверхность, которой оказалась рука моего самого старшего брата, Уолтера.

– Хватит, Эдди! – завопил он. – Мы же договорились, что ты больше не будешь вцепляться в меня насмерть.

– Мы чуть не врезались в громадный трактор с кучей сельхозинвентаря. Как тут не вцепиться, – огрызнулась я и пихнула его локтем. Последние семьдесят два часа я сидела, зажатая между самыми крупными из моих братьев то в одном транспорте, то в другом, и клаустрофобия выросла до критического уровня. Еще немного, и я начну мутузить кого попало. Как вчера.

– Мам, не слушай их, ты отлично справляешься. Между тобой и трактором оставалось аж три дюйма! – бодро произнес Арчи и похлопал маму по плечу. А потом повернулся ко мне, сощурился и произнес одними губами: «Не расстраивай ее».

Мы с Уолтом закатили глаза. Служащий в аэропорту, который отвечал за аренду машин, клятвенно заверил маму, что она привыкнет ездить по другой стороне дороги всего за час, максимум за два, но прошло уже больше двух суток, и всякий раз, как мы садились в машину, меня начинало подташнивать, точно на бешеной карусели в парке развлечений. Вот уж где смертельный номер. Тот служащий из аэропорта лично ответит передо мной за весь моральный и физический ущерб, который я получила на дороге.

Спокойным оставался лишь Иэн. Поскольку его укачивало, ему беспрекословно уступали переднее сиденье. Теперь он опустил стекло и наслаждался прохладным ветерком с нежным ароматом коровьего навоза. Нога брата отстукивала фирменный ритм.

Об Иэне важно знать две вещи. Во-первых, он никогда не сидит без движения. Никогда. Он самый мелкий из моих братьев, всего на пару дюймов выше меня, но это трудно заметить, потому что он всегда переполнен энергией. Во-вторых, у него есть свой критический уровень злости. Если считать по десятибалльной шкале, то от одного до восьми баллов Иэн орет, как и все мы, а при девяти и выше – замолкает. Как вот сейчас.

Я подалась вперед, чтобы лучше рассмотреть синяк у него под глазом. Ухо у Иэна было измазано в грязи, из волос торчала трава. Глаз сильно опух. Почему так быстро?..

Иэн коснулся кожи под глазом, словно прочел мои мысли.

– Подрались? Брось, мам. Так, повздорили немного. Наверное, никто и не заметил, – произнес он спокойным, даже скучающим голосом. Ему явно хотелось переубедить маму.

– Повздорили – это без рукоприкладства. А я видел, как кулаки мелькали. Значит, была драка, – встрял Уолтер. – Да и вы посмотрите на глаз Иэна!

– Не надо на него смотреть, – рявкнул Иэн, потеряв терпение.

Все покосились на него, включая маму, и машина тут же потянулась к другой стороне дороги.

– Мам! – завопил Арчи.

– Знаю, – проворчала мама, поворачивая руль.

Я и правда чуть не покалечила Иэна. Сердце у меня ушло в пятки, но я тут же приказала ему вернуться на место. Сейчас не до угрызений совести. Меня и так до краев переполняли сожаление, стыд и ненависть к самой себе. К тому же Иэн заслужил. Сам виноват, что без конца упоминает Кабби… Точнее, пихает мне его под нос. Как будто Кабби – это горящая головешка, которой можно в меня тыкать, когда захочется.

В голове снова всплыли слова Иэна, которые он повторял вот уже десять дней кряду, словно сломанная пластинка: «Признайся во всем маме, пока кто другой ей не рассказал».

Ноги защипало от жаркого колючего страха, и я открыла окно, перегнувшись через Арчи. В машину влетел порыв свежего воздуха. «Не думай о Кабби. Не думай о школе. Вообще ни о чем не думай». От учебы меня отделяли тысяча миль и десять дней, и мне не хотелось оставшееся время вспоминать о сцене трагедии, к которой еще предстояло вернуться.

Я посмотрела в окно, надеясь отвлечься на красивые виды. Среди зелени то и дело проскакивали кучки домиков и небольшие гостиницы, и их белые стены контрастировали с дверьми ярких цветов. На протянутых вдоль улицы веревках трепыхалось сохнущее белье, а коровы и овцы бродили у самых домов, чуть ли не по заднему двору.

Мне все еще не верилось, что я в Ирландии. При упоминании свадьбы за рубежом обычно думаешь о теплом солнечном пляже, а не о ветреных, умытых дождем утесах на западном берегу Ирландии, но почему-то моя тетя выбрала именно это место. Утесы Мохер. На самом деле их название произносилось скорее как Мор. Настоящий мор из ливня, завывающего ветра и уходящих вверх скалистых троп, по которым ужасно тяжело подниматься на высоких каблуках. Но хотя моим братьям пришлось тащить родителей жениха на верхушку на веревке, а к тому времени, как священник произнес: «Дорогие влюбленные!», мы до лодыжек увязли в грязи, я прекрасно понимала, почему тетя выбрала Ирландию.

Во-первых, пейзаж отлично подходил для съемок свадебного видео. Операторы, которых привезла с собой тетя Мэл, – два парня под тридцать с невероятно ухоженными бородками – заставили нас дважды собраться у алтаря, чтобы лучше заснять процесс. Они кружили вокруг моей тети, а ее платье в стиле ар-деко трепал ветер. Казалось бы, на таком ветру она должна была походить на надувного зазывалу в автомобильном салоне, который беспрерывно машет руками, но почему-то, наоборот, выглядела воздушно и умиротворенно. А когда мы собрались все вместе, объективы нацелились на грандиозный пейзаж. Мягкие зеленые просторы резко обрывались над океаном, отвесно уходя вниз, а волны в экстазе бросались на камни.