Любовь и так далее - [58]
— Можешь, на самом деле, — сказал он. — Купи мне невыезженную двухлетку.
— Кого купить?
— Ну, такую лошадку, — объяснил он. — Это будет поэффективнее, чем вся вместе взятая фармакопея доктора Робб.
— Ты это серьезно?
— Абсолютно.
Похоже, ему действительно нужна помощь.
ДЖИЛИАН: Софи объявила, что она теперь вегетарианка. Она говорит, что у них в школе, среди ее новых друзей много вегетарианцев. Первое, что я подумала: мне вовсе не улыбается, чтобы в доме появился еще один привередливый едок. На данный момент мне хватает и напряженных раздумий, что Оливер будет есть, а чего не будет. Так что я попросила Софи — попросила, как взрослую; ей очень нравится, когда с ней говорят как со взрослой, и обычно она прислушивается к тому, что ей скажут, — я попросила ее отложить исполнение ее решения — которое я, безусловно, уважаю, — на год или два, потому что сейчас у нас на столе все сбалансировано и лучше пока ничего не менять.
— У нас на столе все сбалансировано, — повторила она и рассмеялась. Я сказала это не нарочно. А потом — поскольку я обратилась к Софи как ко взрослой, — она оказала мне уважение и, в свою очередь, обратилась ко мне как ко взрослой. Она объяснила, что это неправильно — убивать и есть животных, и как только ты это осознаешь, другого выбора не остается — ты становишься вегетарианцем. Она говорила достаточно долго и нудно… что ж, в конце концов, она дочка Оливера.
— А из чего сделаны твои туфли? — спросила я, когда она закончила.
— Мама, — сказала она с детской категоричностью и нетерпимостью, — я же не ем свои туфли.
ОЛИВЕР: Доктор мне посоветовала утренние пробежки. Кстати, вы знаете доктора Робб? (Скорее всего, нет, если только вы не находитесь на том же bateau ivre,[148] что и moi.[149]) Добрый доктор сказала «физические упражнения», но я услышал «утренняя пробежка». Должно быть, я отпустил замечание в смысле, что я предпочел бы обломовский диван, потому что она принялась объяснять, зачем это нужно. На этой неделе «ребята, которые строят догадки» пришли к выводу, что физические упражнения повышают сакральный уровень эндорфинов[150] и способствуют, таким образом, поднятию настроения. Не успеешь и глазом моргнуть, как ты снова доволен и счастлив. QED.[151]
Боюсь, мой ответ был мало похож на архимедовский. Я не расплескивал воду из ванной в радостном ликовании. Может, я даже тихонечко хрюкнул в отчаянии, как худая стройная свинья в состоянии крайнего стресса. Позднее я понял, в чем дело: уже самый выбор снаряжения для бега, от ярких кроссовок до идиотской улыбочки, с непременными тренировочными штанами, отвисшими на коленях, и курткой на молнии понизит мой уровень эндорфинов до критического нуля, а мысль о том, чтобы показаться на людях в таком одеянии при свете дня, переполняет меня таким жгучим стыдом, что мне придется бежать в Касабланку, а потом — обратно, дабы поднять эту мифическую субстанцию хотя бы до первоначального — критически низкого — уровня. Тоже на букву «х», но не подумайте, что «хорошо».
ЭЛЛИ: То, что я говорила про Стюарта, это правда. У нас с ним — ничего серьезного. И меня это вполне устраивает. Я только думаю, что наши с ним отношения могли бы быть более честными и прямыми.
В тот вечер мы ужинали в китайском ресторане, а когда вернулись к нему домой, я была в том нерешительном настроении, когда ты сама не знаешь, чего тебе хочется, и ждешь, чтобы кто-то другой за тебя решил. Но он не включился в игру. То ли не почувствовал моего настроения, то ли почувствовал, но ему было все равно. Я хотела сказать ему: слушай, когда мы с тобой познакомились, ты был таким взрослым и держался со мной, как будто ты мне начальник, все решал за меня: что мне захочется взять наличные, а не чек, что мы пойдем выпьем чего-нибудь в баре. А теперь ты даже не можешь сказать мне, чего тебе хочется: оставаться мне у тебя или нет?
Я сказала:
— Ну, и что ты думаешь?
Мы были уже на полпути в спальню.
— А ты что думаешь? — спросил он.
Я молчала. Я ждала, что он все-таки мне ответит. Потом я сказала:
— Я думаю, что если ты даже не знаешь, чего ты думаешь, тогда я думаю, что мне лучше поехать домой, и гребись оно все конем.
На такую тираду существует несколько вариантов ответа, но ответ: «Хорошо», — занимает в моем личном рейтинге одно из последних мест. Есть еще язык жестов, и уйти в туалет пописать еще до того, как я вышла за дверь, — то же не самый приятный ответ.
А на следующий день, когда я пришла в студию и мы с Джилиан сели работать, меня вдруг прорвало. Я смотрела на Джилиан, как она сидит за мольбертом, поправляет лампу, в профиль ко мне, сосредоточенная и спокойная, как какой-нибудь, блин, Вермеер… я смотрела на нее и думала: я, конечно, прошу прощения, но мне очень не нравится, что ты со своим вторым мужем — кстати, тот еще персонаж; не человек, а сплошная подделка, — так вот, мне не нравится, что ты попыталась сосватать меня твоему первому мужу, и не сказала мне, что вы были женаты, а он устроил мне этот цирк с мистером Хендерсоном, а потом, когда мы стали с ним трахаться, то уже очень скоро стало вполне очевидно, что хотя он меня трахает вежливо и галантно, и он сам вроде бы получает удовольствие, он по-прежнему одержим тобой — и только тобой?
Лауреат Букеровской премии Джулиан Барнс – один из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автор таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «История мира в 10/2 главах», «Любовь и так далее», «Метроленд», и многих других. Возможно, основной его талант – умение легко и естественно играть в своих произведениях стилями и направлениями. Тонкая стилизация и едкая ирония, утонченный лиризм и доходящий до цинизма сарказм, агрессивная жесткость и веселое озорство – Барнсу подвластно все это и многое другое.
«Не просто роман о музыке, но музыкальный роман. История изложена в трех частях, сливающихся, как трезвучие» (The Times).Впервые на русском – новейшее сочинение прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии, автора таких международных бестселлеров, как «Англия, Англия», «Попугай Флобера», «Любовь и так далее», «Предчувствие конца» и многих других. На этот раз «однозначно самый изящный стилист и самый непредсказуемый мастер всех мыслимых литературных форм» обращается к жизни Дмитрия Шостаковича, причем в юбилейный год: в сентябре 2016-го весь мир будет отмечать 110 лет со дня рождения великого русского композитора.
Впервые на русском – новейший (опубликован в Британии в феврале 2018 года) роман прославленного Джулиана Барнса, лауреата Букеровской премии, командора Французско го ордена искусств и литературы, одного из самых ярких и оригинальных прозаиков современной Британии. «Одна история» – это «проницательный, ювелирными касаниями исполненный анализ того, что происходит в голове и в душе у влюбленного человека» (The Times); это «более глубокое и эффективное исследование темы, уже затронутой Барнсом в „Предчувствии конца“ – романе, за который он наконец получил Букеровскую премию» (The Observer). «У большинства из нас есть наготове только одна история, – пишет Барнс. – Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй.
Впервые на русском — новейший роман, пожалуй, самого яркого и оригинального прозаика современной Британии. Роман, получивший в 2011 году Букеровскую премию — одну из наиболее престижных литературных наград в мире.В класс элитной школы, где учатся Тони Уэбстер и его друзья Колин и Алекс, приходит новенький — Адриан Финн. Неразлучная троица быстро становится четверкой, но Адриан держится наособицу: «Мы вечно прикалывались и очень редко говорили всерьез. А наш новый одноклассник вечно говорил всерьез и очень редко прикалывался».
Казалось бы, что может быть банальнее любовного треугольника? Неужели можно придумать новые ходы, чтобы рассказать об этом? Да, можно, если за дело берется Джулиан Барнс.Оливер, Стюарт и Джил рассказывают произошедшую с ними историю так, как каждый из них ее видел. И у читателя создается стойкое ощущение, что эту историю рассказывают лично ему и он столь давно и близко знаком с персонажами, что они готовы раскрыть перед ним душу и быть предельно откровенными.Каждый из троих уверен, что знает, как все было.
Впервые на русском – новейший роман современного английского классика, «самого изящного стилиста и самого непредсказуемого мастера всех мыслимых литературных форм» (The Scotsman). «„Элизабет Финч“ – куда больше, чем просто роман, – пишет Catholic Herald. – Это еще и философский трактат обо всем на свете».Итак, познакомьтесь с Элизабет Финч. Прослушайте ее курс «Культура и цивилизация». Она изменит ваш взгляд на мир. Для своих студентов-вечерников она служит источником вдохновения, нарушителем спокойствия, «советодательной молнией».
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Вы помните, «КАК ВСЕ БЫЛО»?Помните «любовный треугольник», связавший тихоню-яппи, талантливого неудачника и средней руки художницу-реставратора в удивительную, саркастическую «современную комедию нравов»?Варианта «жили они счастливо и умерли в один день» тут не получается по определению!А что, собственно, получается?«Любовь и так далее»!Роман, о котором лучше всего сказали в «Таймс»: «Потрясающе смешная книга. Умная. И трогательная!»Вудхауз? Вуди Аллен?Нет – Джулиан Барнс в лучшей своей форме!