Любовь и шпионаж - [22]

– Пусть дублерша сыграет за вас сегодня вашу роль, – предложил я. – А мы тем временем что-нибудь придумаем. В таком состоянии вам нельзя ехать в театр.

– Для актрисы нет слова «нельзя». Я обязана сыграть роль, а потом раз десять выйти из-за кулис на аплодисменты, раскланиваться, улыбаться… и никто в зрительном зале не должен догадаться о моем душевном состоянии. У меня нет дублерши. Да и зачем она? Кто из зрителей останется в театре, если объявят, что роль их Максины де Рензи будет играть какая-то дублерша? Вспыхнет скандал, все встанут и потребуют деньги обратно. Поймите, ведь это мой театр! И билеты были раскуплены уже неделю назад… Нет! Ради мужчины, который для меня дороже всех, которого я спасу или погублю, я буду сегодня играть, даже если завтра покончу с собой… или сойду с ума. Но только не «обдумывайте спокойно», Ивор, прошу вас. Наоборот, думайте поскорей и вслух, чтобы я могла следовать за вашими мыслями. Так мы поможем друг другу. Давайте сообща проследим все, что произошло с вами, начиная с той минуты, когда вы взяли у министра футляр, и кончая минутой, когда я вошла в эту комнату.

Я повиновался и начал рассказывать ей все по порядку, не касаясь лишь того, что имело отношение к Диане Форрест: Диана не могла быть замешана в этом деле.

Я рассказал, как ночь накануне отъезда из Лондона провел в беспокойном сне, то просыпаясь, то снова погружаясь в дремоту, и несколько раз ощупывал футляр и револьвер, лежавшие под моей подушкой. Как утром переложил футляр во внутренний карман пиджака и чуть не опоздал на поезд. Рассказал, как боролся с двумя мужчинами, которые старались не допустить меня в закрытое купе, куда сами ворвались с помощью ключа, возможно подделанного. Как альбинос, имевший на это купе право, сначала хотел помешать мне войти, а потом вдруг начал помогать мне – лишь бы не оказаться наедине с теми двумя. Как он упал прямо на меня во время ложной тревоги на сходнях. Как в Париже, на вокзальной площади Гар дю Нор, он долго шел рядом со мной и, видимо, хотел заговорить, но я уклонился от разговора и вскоре потерял его из виду. Наконец, как я волновался в дороге и много раз тайком прикасался к своему карману, чтобы убедиться, находится ли там заветный футляр…

Максина несколько успокоилась, хотя мой рассказ вряд ли прибавил ей надежды. Сложив бриллианты в красный футляр, она передала его мне.

– Положите его обратно в тот же карман, – сказала она, – и проведите рукой поверх пиджака, как делали это в дороге. Ну как? Чувствуете ли вы, что он в точности такой же, как и зеленый футляр, с которым вы выехали из Лондона?

– Кажется, да, – отвечал я нерешительно. – Боюсь, я не ощущаю разницы. Может быть, тот был более плоским и более длинным, чем этот… но я не вполне уверен. Видите ли, у меня ни разу не было возможности расстегнуть пиджак и посмотреть, что именно лежит там, во внутреннем кармане. Я не смел пойти на такой риск, чтобы не привлечь внимание любопытных, – меня специально предупредили не делать этого! Мне пришлось доверять лишь легкому прикосновению пальцев. Но даже если допустить, что некий искусный карманник – искуснейший в Европе, обладающий необычайной ловкостью рук, сумел похитить мой футляр, то зачем ему понадобилось дарить мне бриллианты стоимостью в десятки тысяч фунтов? Уж если ему непременно нужно было положить в мой карман что-либо такое, что соответствовало бы украденной вещи, разве не мог он подсунуть пустой футляр?

– И подсунул вам именно это ожерелье, а не какое-либо другое, – пробормотала Максина, теряясь в догадках, – и вот оно в моих руках… а Договор исчез!..

– Договор исчез, – повторил я расстроенно.

Хотя я только повторил ее собственные слова, Максина была убита, услыхав их. Думаю, из моих уст они прозвучали для нее как приговор.

Со стоном бросилась она на диван и закрыла лицо руками.

– Боже, какое наказание! – всхлипывала она. – Неужели я погубила человека, ради спасения которого была готова на все?.. Мой друг, я должна идти в. театр, и я пойду, я буду играть. Но если вы не сможете вернуть мне то, что потеряли, через день меня уже не будет в живых.

– Не говорите так, Максина! – умолял я, страдая за нее и чувствуя боль за свой постыдный промах. – Надежда еще не потеряна. Всегда можно найти какой-то выход, решение. Должен же быть способ разыскать утраченную вещь! И если я смогу это сделать ценой жизни, уверяю вас, не стану колебаться ни минуты. Я сделаю все, чтобы помочь вам. Однако мне хотелось бы прояснить кое-какие обстоятельства, чтобы облегчить поиск… если, конечно, у вас нет особой причины держать меня в неизвестности. Слово «Договор» я впервые услыхал от вас. Я не знал, что именно везу вам, разве лишь то, что это документ международного значения… и что вы помогали британскому министерству иностранных дел, а может быть, и военному ведомству в каком-то щекотливом вопросе. Ваш шеф сказал, что разрешает вам, если потребуется, быть со мной вполне откровенной, – это его слова.

– Ну что ж, расскажу вам все откровенно и подробно, – заявила Максина. – Да, так будет лучше. Пожалуй, это облегчит вам поиски.