Любовь и память - [76]

Студенты живо обсуждали только что услышанные новости. Им хотелось знать, как развернутся события дальше, и они все чаще обращались к Алексею, будто он мог знать больше того, что пишется в газетах. Сваволя решительно комментировал события, жестикулируя заверял:

— Демократические силы мира не допустят того, что произошло с Австрией. Вот запомните мои слова — на защиту Чехословакии поднимутся вооруженные силы многих стран. Они поставят Гитлера на свое место.

Но уже на другой день мир облетела весть, что во время переговоров с Чемберленом Гитлер заявил, будто последние события доказали невозможность сосуществования немецкого и чешского народов в рамках единого чехословацкого государства и поэтому, мол, дальнейшие переговоры с чехословацким правительством немыслимы. Гитлер потребовал отделения Судетской области от Чехословакии.

В конце сентября произошла известная Мюнхенская конференция. Реакционные силы Чехословакии, пришедшие тогда к власти, после мюнхенского сговора предали свой народ, капитулировали перед Гитлером. Только коммунисты остались верны народу. Клемент Готвальд выступил со статьями в газетах «Руде право» и «Роте фане», в которых раскрыл измену, совершенную чехословацкой реакцией. Он заявил тогда президенту Бенешу, что даже голодные и босые абиссинцы и те оказали сопротивление агрессору…

В газетах замелькали заголовки: «Немецкие войска оккупируют все районы, где предполагалось провести плебисцит», «Немцы оккупируют пятую зону Чехословацкой республики», «Захватчики безнаказанно кромсают Чехословакию»…

«Спортзаловцы» теперь особенно внимательно следили за происходившими в мире событиями, которые сыпались как из мешка. Переплеталось значительное с мелким — события международного плана и студенческие будни.

Зимой литфак неожиданно прославился — добился на первой сессии наилучших показателей. Левко Палагута напечатал в областной газете статью о своих однокурсниках. В общежитии ее читали и обсуждали во всех комнатах. Палагута писал:

«…Студент первого курса Андрей Жежеря с волнением вспоминает прошлое, мечтает о будущем. Да, жизнь действительно удивительна и прекрасна. Детские годы Андрейки прошли в беспризорности. В четырнадцать лет он попал в зал суда. Приговор, далее исправительная коммуна. Славные чекисты воспитали из него нового человека. После средней школы Андрей работает на рудниках Кривбасса. Во время обвала получает контузию. Наши замечательные врачи возвращают ему здоровье, и вот он — студент литературного факультета…

19-летний комсомолец-отличник Борис Цукерман готовится не только стать хорошим специалистом-филологом, но увлекается и шахматами. Он имеет первую всесоюзную категорию. Его однокурсник Сергей Ващук написал интересную повесть… А студент Микола Бессараб тренируется на ипподроме, чтобы получить звание «Ворошиловского всадника»…».

В одном из номеров газеты через всю первую страницу красным шрифтом сверкала шапка: «Живем мы весело сегодня, а завтра будет веселей!» В это верили, этого ждали.

А на третьей странице этой же газеты сообщалось, что Советское правительство ассигновало для помощи испанским беженцам значительную сумму и перевело ее в распоряжение испанского посла в Париже.

В конце марта генерал Франко объявил, что он присоединяется к антикоминтерновскому пакту.

Еще через два дня агентство Гавас передало, что, по сообщению из Бургоса, войска генерала Франко заняли Гвадалахару. Вся зона Мадрида радиусом в 60 километров оккупирована фашистскими войсками. Корпус фашистских войск под командованием генерала Аранда начал наступление на юге Испании вдоль Средиземноморского побережья…

Пройдет еще один день, и США признают правительство генерала Франко.

X

Лесняк сидел у открытого окна. Вдали, там, где начинался город, краснели стены домов. На пустыре, под зелеными кустами вереска, за островками травы, местами чернела земля. Возле общежития в тополевых аллеях слегка трепетала молодая листва. Теплый душистый воздух вливался в комнату.

Перед Михайлом на подоконнике лежал раскрытый конспект по политэкономии. «Товар — деньги — товар», — вспомнилась ему формула, но вникать в ее суть не хотелось. Пьянящий весенний воздух словно подхватил его воображение и перенес в родную Сухаревку…

Сухаревка… Раскинулась она в долине, протянулась по обе стороны прудов — Малого и Большого. Над водой поднимается молодой камыш. Михайло видит спокойный синий плес, усеянный белыми и желтыми лилиями. С Малого пруда, где поднялась осока и широколистая рогоза, веет теплым запахом татарского зелья. А дальше кудрявятся зеленью ивы. Одна склонилась над криницей, поросшей густой травой. На подгнившем бревне сидит зеленая лягушка, тяжело дышит. Белые ее бока то надуваются, то западают. Вдруг на иве отзывается кукушка. Она не видна — спряталась в густой листве. Звенят комары. В ветвях пауки плетут паутину. И куда ни кинешь взор, всюду бело-розовые облака — густо расцвели вишневые сады.

На лесняковском дворе белеет ствол осокоря. Мать вышла из хаты в сени, в голубой кофте и черной юбке, босая. Белый платок сполз на затылок. Остановившись на пороге, она зовет: