Любовь и нежность - [8]

— Как вас зовут? — вдруг спросила Чериш, немного придя в себя.

Незнакомец обернулся, пристально взглянул на нее и мрачно задумался. Как девушке хотелось, чтобы он улыбнулся еще раз!

— Как только меня не называют. Некоторые — французиком, или Фрэнки, индейцы дали мне имя Ясный Глаз, ну а для большинства я — Слоун, — голос был низким, мягким, и, судя по выговору, ее спаситель был образованным человеком.

— Благодарю вас, мистер Слоун, за все, что вы для меня сделали, — внезапно Чериш почувствовала себя маленькой перед этим спокойным, уверенным в своей силе человеком.

— А я — Чериш Райли, и я очень признательна…

— Просто Слоун, Чериш Райли. Слоун Бенедикт Кэрролл. — Он отвернулся, будто давая понять, что тема обращений закрыта. Потом, снова глядя на нее, спросил:

— Когда ты ела в последний раз?

— Я точно не помню… — сказала она неуверенно. — Жевала мясо, пока бежала от них… Он прервал ее:

— Я знаю, тебе есть что рассказать, Чериш, но сейчас надо чего-нибудь перекусить.

Девушка сидела на своем походном ложе и наблюдала за его быстрыми, уверенными движениями. Слоун разрезал мясо на куски и нанизывал их на палку-вертел. Казалось, это так просто.

Вдруг Чериш ощутила дрожь во всем теле. Неужели она тряслась от голода, который ощутила только теперь, или от тяжелых испытаний, которые ей приходилось переносить в последнее время? Нет, причиной был этот таинственный незнакомец по имейи Слоун Бенедикт Кэрролл. Это его присутствие заставляло ее сердце биться так часто. Девушка не могла отвести от него глаз.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила она, ведь неудобно сидеть просто сложа руки.

— Нет-нет. Дай своим ногам отдых, пока я смастерю тебе какую-нибудь обувь. Думаю, в этих ты пока ходить не сможешь, — он кивнул на сушившиеся у огня мокасины, — высохнут — будут как деревянные колодки.

Его спокойный, почти равнодушный тон раздражал Чериш. Девушку беспокоило такое долгое бездействие. Поскорее зажили бы ноги, тогда она сможет дойти до Огайо, а там — сесть на какое-нибудь судно, идущее в родную Вирджинию. Этот человек поможет ей, Чериш хотела на это надеяться, ведь он уже спас ее однажды. Она вздрогнула, подумав, что могло случиться, не встреться он ей.

Она хотела поблагодарить его от всего сердца, но не знала, что сказать.

— Я не знаю, как выразить вам… — робко начала она и сделала неуверенный жест. — Я… — тут голос ее осекся, и Чериш беспомощно взмахнула руками.

— Ты уже благодарила меня. Но мне этого не нужно.

Он достал из мешка оловянную кружку, набрал в ручье воды и поставил греться на плоский камень у самого огня.

Чериш глядела на Слоуна и гадала, чего можно ждать от этого человека. Он вперил в девушку испытующий взгляд и прочитал глубокое отчаяние в самой глубине ее глаз.

Молчание становилось напряженным, и Чериш почувствовала, что почти не выносит этого взгляда.

— Есть у тебя кто-нибудь? Мужчина… семья, куда ты можешь вернуться? — Сузившиеся глаза Слоуна, казалось, сверлили лицо девушки.

Она что-то тихо промямлила и покачала головой.

— Так есть или нет? — настойчиво повторил он свой вопрос.

— Мы с братом — его зовут Рой — отправились в Хэрротсберг на поселение. — У Чериш задрожал подбородок; она вытерла глаза краешком юбки и продолжала:

— В пути мы повстречали семью Бергессов и дальше шли с ними. Четыре или пять дней назад Рой отправился на разведку, он надеялся найти другой лагерь… Он не вернулся.

Она боялась и думать о том, что Рой бросил ее, и что она никогда больше его не увидит. Вместо этого Чериш сказала:

— У меня есть только Рой и дальние родственники в Вирджинии, которых я никогда не видела.

Мужчина кивнул. Чериш показалось, что он хотел что-то сказать, но промолчал и продолжал готовить ужин.

Мясо было прекрасным, и Чериш ела с аппетитом. Лицо Слоуна смягчилось, когда он взглянул на нее, но на улыбку девушки он не ответил. Она поняла это по-своему и ела молча, стараясь на него не смотреть.

Закончив ужин, Слоун положил целого кролика поодаль. Браун не шелохнувшись следил за каждым его движением, но есть отправился только тогда, когда услышал приказ хозяина.

Оставив пса насыщаться, Слоун принес от ручья полуразделанные тушки и повесил их над слабым огнем, а в середину снова поставил греться воду в кружке.

— Этой водой вымоем тебе ноги. Нельзя, чтобы раны начали гноиться.

— Зачем так много мяса? — спросила она, указывая на коптящиеся тушки.

— Я рассчитываю, что этого нам хватит дня на два пути, может быть, больше, если все обернется удачно. Если эти припасы кончатся, придется ставить капканы или обходиться сушеным мясом, что у меня еще осталось. Не хотелось бы стрелять, ведь мы двинемся вглубь индейской территории.

Сердце у Чериш запрыгало от радости. Он ведь сказал «мы», значит, он берет ее с собой до Огайо!

Когда мясо было готово, уже совсем стемнело. Закончив укладывать припасы, Слоун взял кружку и подошел к Чериш. Он все делал так, как будто ухаживал за ребенком. Как само собой разумеющееся, он положил ноги девушки себе на колени и стал внимательно осматривать ее раны.

Как непривычно ощущать доброе человеческое тепло, бескорыстную заботу. Она зачарованно смотрела, как оранжевые отсветы огня играют на его лице, и не могла оторвать взгляда от головы, склонившейся над ее израненными ногами. Девушка инстинктивно попыталась отклониться. Он как будто этого не заметил, достал из мешка жестянку и, придерживая ее колени, стал чистить раны.