Любовь и мороженое - [2]

– Нет. Ты справишься. Ты можешь выздороветь.

– Говард – мой близкий друг. Он тебе очень понравится.

– Сомневаюсь. И раз уж он – такой хороший друг, почему я раньше о нем не слышала? – Я оставила попытки отыскать бумажный пакет и рухнула в кресло, уронив голову на колени.

Мама с трудом села в кровати, протянула руку и обняла меня за спину.

– В последние годы у нас были напряженные отношения, но Говард хочет с тобой познакомиться. Он будет только рад, если ты поживешь у него. Обещай, что поедешь, хотя бы на пару месяцев.

В дверь постучали – вошла медсестра в нежно-голубой форме.

– Обычная проверка, – пропела она, то ли не замечая выражения моего лица, то ли не обращая на него внимания. По шкале от одного до напряжения я бы оценила палату в сто из десяти.

– С добрым утром. Я только что сказала дочери, что она поедет в Италию.

– Италия… – мечтательно повторила медсестра, складывая руки на груди. – Я провела там медовый месяц. Мороженое, Пизанская башня, гондолы в Венеции… Она тебя очарует!

Мама победно улыбнулась.

– Нет, мам. Я ни за что не поеду.

– Милая, обязательно поезжай, – посоветовала медсестра. – Такой шанс выпадает лишь раз в жизни.

Медсестра оказалась права: я действительно туда поехала. Но никто даже не намекнул мне о том, что ждет меня в Италии.

Глава первая

Вдали показались огни дома, похожего на маяк в море надгробий. Вряд ли это его дом, правда? Наверное, тут замешана какая-то итальянская традиция. Всегда проводите гостей в дом через кладбище, чтобы они могли прочувствовать местную культуру. Да, скорее всего.

Я сцепила руки, пытаясь успокоиться, а дом становился все ближе. Казалось, что я смотрю «Челюсти» и сейчас зубастые чудища поднимутся со дна океана. Та-дам. Но это не фильм. Это реальность. И остался всего один поворот… Не паникуй. Это не его дом. Мама не отправила бы тебя жить на кладбище. Или хотя бы предупредила. Она…

Говард включил поворотник, и я шумно выдохнула. Она даже мне не сказала.

– Ты в порядке?

Говард – видимо, теперь мне стоит называть его отцом – смотрел на меня с беспокойством. Очевидно, потому, что я издала странный хриплый звук.

– Это твой?.. – Язык меня не слушался, и я показала на дом пальцем.

– Ну да. – Мгновение Говард колебался, а потом все же махнул рукой в сторону окна и спросил: – Ты не знала? Обо всем этом?

«Все это» и близко не стояло к подходящему описанию залитого лунным светом громадного кладбища.

– Бабушка сказала, что я остановлюсь на американской земле и что ты – смотритель мемориала Второй мировой войны. Я думала…

Страх облепил меня, как горячий сироп. Мало того, я не могла закончить ни одно предложение. Дыши, Лина. Худшее ты пережила. И это переживешь.

Говард указал на здание в дальнем углу кладбища.

– Это мемориал. Остальное – могилы американских солдат, которые погибли в Италии во время войны.

– Но ты ведь здесь не живешь? Только работаешь?

Он не ответил. Машина подъехала к двери, и моя надежда потухла вместе с фарами. Это не просто здание, это дом. Дорожку, ведущую к крыльцу, обрамляли красные герани, качели, стоявшие неподалеку, раскачивались и поскрипывали, как будто на них взобрался кто-то невидимый. В целом, если закрыть глаза на кресты, это обычный дом в обычном районе. Вот только на деле район не обычный. И все эти могилы вряд ли вдруг волшебным образом исчезнут.

– Смотритель должен всегда приглядывать за мемориалом, так что в шестидесятых тут построили дом. – Говард вынул ключи из замка зажигания и нервно постучал пальцами по рулю. – Прости, Лина. Я думал, ты знаешь. Представить не могу, о чем ты сейчас думаешь.

– Это кладбище, – сказала я тусклым, как слабо заваренный чай, голосом.

Он посмотрел на меня, но взглядами мы не встретились.

– Знаю. И понимаю, как это неуместно после всего, что тебе пришлось пережить. Но рано или поздно ты полюбишь это место. Здесь очень спокойно, и ты окружен историей. Твоя мама его обожала. А я прожил тут семнадцать лет и уже не согласился бы переезжать.

Его голос обнадеживал, но в моей голове все еще роились вопросы. Я откинулась на сиденье. Если она его обожала, почему мне ничего о нем не рассказала? И даже о тебе не говорила ни слова, пока серьезно не заболела? И, ради всего святого, объясните мне, что ее побудило не упомянуть этот малюсенький факт – то, что ты мой отец?

Какое-то время Говард молчал вместе со мной, а затем открыл дверь машины:

– Пойдем? Я отнесу твой чемодан.

Его огромная фигура футов шесть высотой отправилась к багажнику, а я наблюдала за ним через зеркало заднего вида. Все недосказанное мне объяснила бабушка: «Он твой отец, вот почему мама хотела, чтобы ты к нему переехала». И как я сама не догадалась? Мне казалось, что мама хотя бы упомянет, кто он на самом деле такой – ее старый добрый приятель Говард.

Говард захлопнул багажник. Я выпрямилась и принялась рыться в своем рюкзаке, чтобы еще хотя бы пару секунд не выходить из машины. Думай, Лина. Ты одна в чужой стране. Безумный великан назвался твоим отцом, а жить ты будешь там, где можно смело снимать фильм про зомби-апокалипсис. Сделай хоть что-нибудь!

Но что? Я не смогла бы силой отобрать ключи от машины у Говарда, а как еще избавить себя от участи заходить в этот дом, я не знала. Сдавшись, я отстегнула ремень безопасности и пошла за отцом к входной двери.