Любовь и магия - [35]

"В этом, мой старший брат, повелитель огня, и я горжусь именем, полученным от Матери Стихий. Но иногда так хочется почувствовать себя не таким, как все. Хотя бы на минуту стать единственным и неповторимым".

"Эти эмоции свойственны людям. Ты мечтаешь стать человеком?".

"Нет. Я дух стихии и не хочу быть человеком. Это, то же самое, что быть птицей, а потом самому себе обрезать крылья".

"А Майти-736 мечтал стать человеком?".

"Не думаю. Он просто слишком большое значение придавал людям, и в этом была его ошибка. Он считал эмоции людей высокими. Гораздо выше, чем у духов стихии".

"А что ты думаешь о людях?".

"Люди — они как смешные маленькие зверьки. Они, словно хомячки, полны своими мелкими эгоистичными интересами: хорошо поесть, подольше поспать, найти себе подругу симпатичней, чем у другого зверька, а норку уютней. Иногда я люблю их подразнить, чтобы их эмоции проявлялись особенно сильно. Алчность, страх, жажда обогащения — я люблю чувствовать все это у людей. Их чувства наполняют меня гордостью за духов стихии. Люди не видят вокруг ничего, кроме самих себя, а мы можем одним взглядом охватить весь мир и понять все, что происходит в нем".

"Но ведь мы призваны любить и оберегать людей".

"А я люблю и оберегаю их. Но при этом я знаю, что они за всю свою жизнь не смогут вывести новый прекрасный цветок, который я создам одним взглядом. А еще я знаю, что когда им плохо, они думают не о том, как сделать свою жизнь лучше, а мечтают о том, чтобы остальным было еще хуже, чем им".

"Спасибо, мой младший брат, за то, что уделил нам свое время. Можешь идти и продолжать свою работу".

Первым, после того, как Майти-578 покинул большой зал монастыря, заговорил Майти Третий, повелитель воздуха: "Хороший дух стихии, Майти-578, но все-таки подвержен влиянию людей".

"Согласен — поддержал Наставника Майти Первый — И происходит это потому, что людей слишком много. Их так много, что они мешают и нам и друг другу. Так пусть они воюют между собой ради своих мелочных целей. Зато потом из уцелевших мы воспитаем тех, кто будет достоин править этим прекрасным миром".

"Ты прав, брат, повелитель огня — согласился Майти Второй — Сообщи Совету, что духи стихии не будут участвовать в войне людей".

— 33 —

Леша Турбо закрыл глаза, сильно втянул в ноздри воздух и мечтательно произнес: "Жареные куриные крылышки в чесночном соусе".

Мимо столика, за которым он сидел вместе с Думой, Хламом, паном Шу и паном Гусаком быстро прошмыгнул официант с излучающим неземной аромат блюдом и направился к столику, за которым сидел молодой, но уже чрезмерно упитанный человек.

"Ненавижу этого толстяка. Он уже третье блюдо крылышек заказывает" — Хлам громко сглотнул слюну.

Когда после чудесного спасения от каторги друзья и их спасители добрались до трактира "Утопшая русалка", в их карманах звенело лишь несколько медяков, благоразумно вынутых Сашей Думой из кармана пьяного стражника. Этого хватило на пять кружек жидкого чая и пять кусков серого хлеба, испеченного из отрубей. От подобных лакомств в животе у друзей только громче заурчало, а чувство голода усилилось.

"Дума, глянь" — Хлам дернул приятеля за руку и кивнул в сторону толстяка. Тот достал из внутреннего кармана куртки объемистый кашель, вынул из него золотую монету и сунул в руку официанта. Официант немедленно расплылся в подобострастной улыбке: "У господина пана будут еще пожелания? Есть изумительной свежести форель. Еще час назад виляла хвостиком".

"Плавниками".

"Что господин пан изволили сказать?".

"Я говорю, виляла плавниками" — пояснил толстяк, обсасывая хорошо прожаренное крылышко и причмокивая от удовольствия.

"Как будет угодно. Раз господин пан хочет, чтобы виляла плавниками, будет вилять плавниками. Приказать запечь?".

"Нет, спасибо, любезный. Напомни лучше, какая комната моя?".

"Пан господин поднимется по лестнице, а там по коридору третья дверь справа ваша и будет".

Толстяк встал со скамьи и, тяжело передвигая ноги после сытного ужина, направился к лестнице.

"Хлам, у тебя ничего тонкого и длинного нет?" — прошептал Дума на ухо приятелю.

"Не помню. Посмотреть надо. А тебе зачем?" — также тихо ответил Хлам.

"Видал, какой кошель у этого буржуя".

"Дума, с ума сошел? Я на каторгу больше не хочу".

"Ты есть хочешь? И я хочу. Этот толстяк — обычный лох. Мы его в момент разуем, он и не заметит".

"Вот" — Хлам выудил из недр своей куртки отломанный кусок вязальной спицы.

"Надеюсь, подойдет".

Через полчаса, которые прошли в тягостной тишине, Дума поднялся из-за стола.

"Эй, парень, ты куда?" — без особого интереса поинтересовался пан Гусак.

"Я это… В туалет я".

"И я, пожалуй, тоже" — немедленно вскочил Хлам.

"Тогда и я тоже" — поддержал порыв своих друзей Турбо.

"Идите. Только быстрей. Вдруг стражники нагрянут".

Подростки отошли от стола и, убедившись, что их спасители не следят за ними, быстро поднялись на второй этаж, где располагались комнаты постояльцев.

"Как он там сказал? Третья дверь справа по коридору. Вот она" — Дума тихо подошел к комнате толстяка. За запертой только на крючок дверью было темно и тихо.

"Вы на шухере. Если кто-нибудь появится — дадите знать" — Дума просунул в узкую щель между дверью и косяком обломок спицы и снял с его помощью крючок с ушка. Затем он осторожно, стараясь не скрипнуть половицей, вошел и аккуратно прикрыл за собой дверь.