Любовь и магия - [4]

Дары? Элис едва не рассмеялась ему в лицо. Но она знала, что горечь сделает ее смех грубым и неприятным. Увы, эти дары приносили ей одни несчастья. Разве родных ее не убили, изрубив в куски, лишь из-за этих даров? А ее зверски избили и безжалостно изнасиловали лишь потому, что она обладает этими дарами. Возможно, она до сих пор жива лишь потому, что Бог все же ниспослал ей один настоящий дар — она боялась и даже ненавидела все то темное и непонятное, что жило в ней. Но если бы Бог задумал по-настоящему ее облагодетельствовать, то она не стала бы грязной и голодной нищенкой, таившейся в пещерах. Не стала бы такой, какой была сейчас.

Снова окинув взглядом мужчин, Элис нахмурилась. «Что-то тут не так… — думала она. — Эти трое — все чистые, хорошо одеты и вполне сытые. Но при этом, судя по их клыкам и некоторым иным признакам, все они такие же, как я, то есть отмечены тем же проклятием…» Однако незнакомцы явно не считали себя проклятыми, и, похоже, у них не было для того оснований. Кроме того, они утверждали, что она, Элис, одного с ними рода. Но есть ли у них какое-то безопасное убежище? Или они избежали самого худшего только потому, что были сильны, хорошо вооружены и крепко держались друг за друга?

Причем именно от них, от этих незнакомцев, она только что узнала о Заблудших, о детях, рожденных от их предков и брошенных ими на произвол судьбы. Но, конечно же, были и такие дети, о рождении которых их предки даже не догадывались — во всяком случае, они не задумывались о том, что их семя, возможно, где-нибудь прорастет. Мать Элис как-то рассказывала, что когда-то у ее матери, то есть у бабушки Элис, был любовник, темноволосый красавец, приходивший к ней только по ночам. От этого союза родилась мать Элис, и она говорила, что тьма прокралась в их род от того самого мужчины. Как-то бабушка рассказывала об этом человеке, называя его темным рыцарем, великим грешником и Всадником Ночи.

И все, что говорили сейчас ей эти мужчины, совпадало с тем немногим, что Элис знала и что могла вспомнить. Однако она не была уверена в том, что может вполне им доверять. Слишком уж большой риск — довериться незнакомцам.

И все же было ясно: эти мужчины прекрасно знали, как устроить свою жизнь, если жили в безопасности, в тепле и в достатке. А ей, Элис, смертельно надоело постоянно от кого-то убегать и прятаться в пещерах, словно дикое животное. Не могла она не замечать и того, что такая жизнь сильно изменила ее — теперь она и впрямь превратилась в лесного зверька. Кроме того, Элис знала, что никогда не сможет дать своим подопечным всего того, чем обладали эти мужчины.

Да, в одиночестве она обречена на поражение, на гибель. И не только она одна. Как только ее, Элис, не станет, ее подопечные, те, ради кого она боролась изо всех сил, тоже умрут. И приходилось признать, что она слишком устала и больше не сможет нести свою ношу в одиночестве.

— Милая, мы не желаем тебе зла, — сказал Гиббон; он понимал, что женщина им не доверяет. — Ты ведь не одна, верно? У тебя есть ребенок, да? Позволь нам помочь тебе. Позволь нам отвезти тебя к твоим соплеменникам в Камбрун. Там ты будешь в безопасности, в большей безопасности, чем сейчас. И ты, и твой ребенок.

— Ах да, мое отродье… — с усмешкой протянула Элис, вспомнив слова одного из Охотников.

И в тот же миг лицо незнакомца исказилось от гнева, и он еще крепче сжал ее руку. Было очевидно: его возмутили оскорбительные слова Охотника о ее ребенке. И тогда Элис наконец решилась… Коротко кивнув, она сказала:

— Хорошо, я согласна. Я вынуждена довериться вам, потому что у меня нет выбора. Ведь если тем мерзавцам, которые меня преследуют, не удастся добиться своего, то я все равно умру от голода и холода. Поэтому сейчас… Сейчас идите за мной.

Тут Гиббон наконец-то выпустил ее руку, и Элис быстро зашагала по узкой тропке. Гиббон тотчас же последовал за ней, и вскоре он обнаружил, что ему и его кузенам не так-то просто поспевать за этой женщиной. Она с легкостью карабкалась по скалам, хотя и была босая, без башмаков. Она взбиралась по острым камням с необычайным проворством, и временами Гиббон и его кузены отставали от нее. Возможно, эта женщина обладала особым даром — даром взбираться на скалы. Или даже приобрела сноровку, потому что долго вела такую жизнь.

Тут Элис соскользнула в расщелину между двумя валунами, и Гиббон последовал за ней. Кузены же его тихо ругались, и Гиббон, взглянув на них, невольно усмехнулся: конечно же, худенькой и невысокой женщине было гораздо легче пробираться между валунами.

Вскоре они оказались в небольшой пещере. Осмотревшись, Гиббон уже собрался пожаловаться на тесноту, но взглянув на крохотный костер, разведенный в центре пещеры, прикусил язык и замер в изумлении — этого он никак не ожидал.

Глава 2

На Гиббона уставились четыре пары глаз, причем детских глаз. То есть получалось, что Элис Бойд защищала не одного ребенка, а четырех детей, и самый старший из них, худенький мальчик лет девяти — десяти, стал перед костром, заслонив младших. Гиббон испытующе смотрел на мальчишку, а тот столь же пристально смотрел на незнакомого мужчину. И было совершенно очевидно, что в этом ребенке проявлялись все самые характерные черты Макноктонов.