Любовь и гепард - [2]

С тех пор отец, мачеха и сестра видели ее очень редко, но никто из них и не скучал по ней, так пренебрежительно относилась девушка к деревенской жизни и к своей семье.

Элизабет Харл изо всех сил старалась стать для падчерицы хорошей матерью. Но в глубине души она чувствовала, что из этого ничего не вышло.

Когда два года назад мачеха умерла, Дорин даже не приехала на похороны, только прислала огромный венок, который казался неуместным среди скромных веночков, любовно сплетенных местными жителями, и трогательных букетиков полевых цветов, которые принесли деревенские дети.

Все в деревне знали, как Элизабет Харл любила цветы, и в день ее похорон ей в дар были принесены цветы из всех садов в деревне.

Для Марка Харла это был ужасный удар. Ему не верилось, что его покинула та, кого он так любил.

Ильза понимала и безмерно жалела отца, но не знала, как смягчить его горе.

Она изо всех сил старалась заменить маму, где только могла: украшала цветами церковь, навещала больных в деревне, утешала несчастных, помогала найти работу молодым людям, которые окончили школу.

Прошел год с тех пор, как новый граф Харлстоун закрыл дом в родовом поместье. Роберт был назначен губернатором северо-западной провинции Индии и последующие пять лет должен был прожить там.

— Понимаешь, Марк, — сказал он брату, — я не смогу как следует содержать дом, поскольку в Индии у меня будут большие расходы.

— А что станет со слугами, которые всегда там работали? — спросил Марк Харл. — Некоторые из них прожили в доме более тридцати лет.

— Я знаю, знаю, — раздраженно воскликнул Роберт. — Но где мне найти деньги?

Братья проговорили всю ночь. В конце концов, по настоянию викария, граф оставил четырех самых старых слуг присматривать за домом.

— Нужно подыскать остальным какую-нибудь работу, — сказал викарий. — И необходимо подумать о пенсиях, чтобы старики по крайней мере не голодали.

— Ты прекрасно знаешь, что не сможешь это сделать! — раздраженно отозвался Роберт. — У нас один выход — что-нибудь продать.

— Продать? Но все, что есть в доме, наследуется без права отчуждения.

— Наверняка найдутся какие-нибудь вещи, которые не входят в этот список. И потом, есть несколько отдаленных участков земли, которые можно продать, хотя много за них не выручим.

В конце концов викарий придумал, как помочь еще двум старым слугам.

Садовнику Уоткинсу он посоветовал выращивать овощи и фрукты на продажу, а Оксу — заняться охотой и ставить капканы, а потом продавать кроликов, голубей и уток, которых удастся подстрелить или поймать.

— Конечно, это небольшой доход, — сказал Марк брату, — но хоть какая-то поддержка. Да и заняты они будут.

Он глубоко вздохнул и добавил:

— Не знаю, что теперь будут делать в деревне! Тебе, Роберт, хорошо известно, что все молодые люди рассчитывали на работу в поместье.

— Да знаю я это! Но не могу же я отказаться от назначения только потому, что деревенским жителям удобнее, чтобы я оставался в Англии! Это большая честь для меня.

Он говорил спокойно, но в его голосе прозвучала горькая нотка.

— На самом деле главная причина в том, — мягко заметил Марк, — что Харлы никогда не были богаты, а папа всегда пытался это скрыть, особенно когда дело касалось лошадей.

— Это правда, — согласился Роберт. — Поэтому я предлагаю тебе выбрать двух лошадей, которые тебе больше всего нравятся, а остальных продать.

— Неужели это так необходимо? — спросил викарий. — Ведь там прекрасные, породистые лошади!

— Не могу же я их взять с собой в Индию! А к тому времени, как я вернусь, они уже состарятся.

В конце концов викарий оставил себе четырех лошадей, остальные были проданы.

Ильза плакала, когда их уводили. Ей разрешалось кататься на любой лошади из конюшен дедушки, и она прекрасно с ними управлялась.

Конюхи говорили: «Мисс Ильза умеет подойти к лошадям».

Ее слушались даже те, на которых и конюхи ездить опасались.

Единственным утешением было то, что дом в поместье не сдавали внаем.

— Если бы я не смогла кататься в парке верхом, плавать в озере и читать книги в библиотеке, — сказала Ильза отцу, — было бы очень грустно.

— Я знаю, моя дорогая, — ответил викарий. — Нам следует благодарить Бога за то, что мы по крайней мере можем бывать в доме.

Но годы делали свое дело: двери и оконные рамы уже пора было поменять, сад, за которым никто не ухаживал, зарастал и дичал, клумбы забивали сорняки. Ильзе приходилось пробираться сквозь заросли крапивы, чтобы сорвать цветы, которые еще цвели там, где когда-то были посажены.

Дом разрушался на глазах, но викарий, казалось, не думал о его ремонте.

— Твой дядя пробудет в Индии по меньшей мере еще два года, — говорил он.

Девушка продолжала ходить в дедовский дом, чтобы читать книги, рассматривала картины, развешанные на стенах, и думала, как прекрасно они выглядели бы, если бы не были покрыты пылью.

Мебель нуждалась в полировке, камины — в чистке, как это всегда делалось при жизни деда.

Ильзу радовало, что по завещанию ее отцу были оставлены две картины. Поскольку они были подарены крестным отцом, то не входили в список вещей, не подлежащих отчуждению.

Это были творения Стаббса. Как говорил отец, к ним удачно подобрали рамы, и картины выглядели великолепно.