Любовь и дружба и другие произведения - [14]

Я поселилась в романтической горной деревушке, где с тех пор и живу. Здесь меня больше не беспокоят непрошеные гости, я пребываю в печальном одиночестве и без конца оплакиваю кончину моих незабвенных батюшки, матушки, моего мужа и моей подруги.

Несколько лет назад Августа вышла замуж за Грэхема, человека, который подходит ей больше любого другого; познакомилась она с ним во время своего пребывания в Шотландии.

В это же время, в надежде заполучить наследника своего рода и состояния, сэр Эдвард предложил руку и сердце леди Доротее… Его мечты сбылись.

Филандер и Густав, с успехом отыграв в эдинбургских театрах, отправились искать счастья в Ковент-Гардене, где и по сей день выходят на сцену под вымышленными именами «Лювис» и «Проворный».

Филиппа давно уже отправилась в мир иной, супруг же ее, как и прежде, водит почтовые кареты из Эдинбурга в Стерлинг…

Прощайте, моя дорогая Марианна.

Ваша Лаура

Конец

30 июня 1790 года

Перевод А. Ливерганта

ЗАМОК ЛЕСЛИ Неоконченный роман в письмах

Генри Томасу Остену, эсквайру

Сэр,

позволив себе смелость, на которую Вы подвигаете меня не впервые, посвящаю Вам свой очередной роман. То, что он незакончен, не может меня не огорчать; боюсь, однако, что таковым он и останется. То же, что роман этот столь легковесен и столь Вас недостоин, заботит автора и одновременно Вашего преданного и покорного слугу не в пример больше.

Господам Диманду и др.

Прошу выплатить девице Джейн Остен причитающиеся ей 100 (сто) гиней со счета Вашего покорного слуги.

Г. Т. Остен

ПИСЬМО ПЕРВОЕ

Мисс Маргарет Лесли — мисс Шарлотте Латтрелл

Замок Лесли, 3 января 1792 года

Мой брат только что нас покинул. «Матильда, — сказал он при расставании, — уверен, ты и Маргарет проявите к моей крошке заботу ничуть не меньшую, чем проявила бы терпеливая, любящая и ласковая мать». Когда он произносил эти слова, слезы фадом лились у него по щекам. Воспоминания о той, что опозорила имя матери и бессовестно нарушила свои брачные обязательства, не позволили ему добавить что-то еще — он лишь обнял свое прелестное дитя и, помахав на прощанье Матильде и мне, поспешно вышел, сел в экипаж и отправился в Абердин. Более благородного человека мир еще не видывал! Ах! Брак принес ему столько незаслуженных несчастий! Такой хороший муж и такая плохая жена! Ты ведь знаешь, дорогая моя Шарлотта, что эта ничтожная тварь несколько недель назад, пожертвовав своей репутацией и своим ребенком, променяла мужа на Денверса и бесчестие. А ведь не было, казалось, прелестней лица, изящней фигуры и добрее сердца, чем у Луизы! Уже сейчас дочь ее обладает теми же очаровательными чертами, что отличали ее нерадивую мать! Пусть же от отца унаследует она здравый смысл! Лесли сейчас всего двадцать пять, а он уже предался меланхолии и отчаянию. Какая разница между ним и его отцом! Сэру Джорджу пятьдесят семь, а он по-прежнему ухажер и ветреник, веселый малый, молод душой и телом. Таким, как он сейчас, его сын был пять лет назад и, если мне не изменяет память, всегда стремился быть. Пока отец наш в свои пятьдесят семь весело и беззаботно порхает по улицам Лондона, мы с Матильдой по-прежнему живем затворницами в нашем старом и покосившемся замке, возвышающемся в двух милях от Перта на крутой, неприступной скале с великолепным видом на город и на его живописные окрестности. Несмотря на то что мы отрезаны от мира (мы ведь решительно ни с кем не общаемся, за исключением Маклеодов, Маккензи, Макферсонов, Маккартни, Макдональдов, Маккиннонов, Маклелланов, Маккейев, Макбетов и Макдуфов), мы не грустим и не скучаем; напротив, на свете не было еще более радостных, беззаботных и остроумных девушек, чем мы. Время здесь летит незаметно: мы читаем, мы вышиваем, мы гуляем, а когда устаем, либо напеваем веселую песню, либо пускаемся в пляс или отводим душу остроумной репликой или же колким bon mot.[2] Мы красивы, моя дорогая Шарлотта, очень красивы, и наше главное достоинство в том и состоит, что свои достоинства мы абсолютно не ощущаем. Что ж это я все о себе да о себе?! Давай-ка я лучше еще раз расхвалю нашу прелестную маленькую племянницу, крошку Луизу, что раскинулась сейчас на диване и чему-то улыбается во сне. Малышке только два года, а собой она уже хороша, как будто ей двадцать два. Она так разумна, словно ей тридцать два, и так же осторожна и предусмотрительна, как будто ей сорок два. Чтобы ты в этом убедилась, должна сообщить тебе, что у нее прелестный цвет лица, что она хороша собой, что она уже знает две первые буквы алфавита и никогда не рвет свои платьица… Если и сейчас я не убедила тебя в том, что она красива, умна и сообразительна, то добавить к вышесказанному мне больше нечего, и решить, права я или нет, ты сможешь, лишь приехав в Лесли и увидев Луизу собственными глазами. Ах, дорогая моя подруга, какое счастье было бы увидеть тебя в сих древних стенах! Уже четыре года прошло с тех пор, как меня забрали из школы и нас разлучили. Как же горько сознавать, что два нежных сердца, связанных между собой тесными узами дружбы и взаимной симпатии, принуждены биться вдали друг от друга. Я живу в Пертшире, ты — в Сассексе. Мы могли бы встретиться в Лондоне, если бы мой отец согласился взять меня с собой, а твоя матушка оказалась там одновременно с ним. Могли бы мы увидеться и в Бате, и в Танбридже или в любом другом городе — какая, в сущности, разница! Остается лишь надеяться, что сей счастливый миг наконец наступит. Отец не вернется к нам до осени; брат же покинет Шотландию через несколько дней — ему не терпится поскорей отправиться в далекое путешествие. Наивный юноша! Он полагает, будто перемена климата излечит раны разбитого сердца! Уверена, дорогая Шарлотта, ты будешь вместе со мной молиться, чтобы наш бедный Лесли вновь обрел душевный покой, столь свойственный твоей любящей подруге