Любовь и другие виды спорта - [27]
Глядя в зеркало, я последними словами материл кретина, отражавшегося в нем, хлопал по щекам и брызгал в физиономию ледяной водой. Мысль о том, что впереди еще целый вечер, приводила меня в исступление. Жаль, что нельзя навсегда остаться в этом сортире и закончить здесь свое жалкое и никчемное существование. Деваться мне было некуда, пора возобновлять пытку.
— Извини, — проговорил я, возвращаясь к бару, — что-то контактные линзы барахлят.
Я хотел засмеяться, чтобы как-то разрядить обстановку, но смех слишком напоминал кашель смертельно больного человека. Схватив свой бокал, я резким движением взболтал его содержимое и одним махом проглотил остатки пива. После чего мрачно уставился в пол. В голове моей царила звенящая пустота.
Спасение явилось в лице метрдотеля:
— Ваш столик готов, сэр.
Нас повели через огромный главный зал, забитый под завязку. Хоть с рестораном не прогадал. Тусклые напольные светильники в сочетании с тщательно подобранными цветами интерьера создавали сюрреалистический эффект. Мягкие волны необычной и ненавязчивой музыки — если это вообще можно было назвать музыкой — выплывали из какого-то невидимого источника. За столиками, мимо которых мы шли, сидели веселые благополучные люди, все как на подбор молодые, стройные, красивые и элегантные, все окутаны ореолом легкой богемности, все буквально излучали творческую энергию. Словом, за столиками сидели истинные манхэттенцы. Я понятия не имел, кто они, кем работают и на что живут, но совершенно точно это были не банковские клерки, не адвокаты, не врачи и не учителя — слишком уж бросалась в глаза их раскованность и естественность, слишком непринужденно звучал их смех и слишком блестели глаза.
Наш столик находился в самом углу. Тонкие красные свечи разной длины горели в центре стола, покрытого темно-синей скатертью. Столовые приборы необычной формы поджидали нас возле огромных белых тарелок. Метрдотель помог Саре сесть, освободив меня от этой неловкой обязанности. Изучение меню заняло несколько минут.
К нам подошел официант, расцвел в счастливой улыбке и почти выкрикнул:
— Добрый вечер! Как ваше настроение?
— Спасибо, хорошо, — ответили мы, переглянувшись.
— Замечательно! Меня зовут Тим! Вы у нас первый раз?
— Да.
— Превосходно! Уверен, вам у нас очень понравится.
Будь у меня с собой пистолет, я бы его точно пристрелил. Бессмысленное нагромождение превосходных форм и восклицательных интонаций режет ухо не меньше, чем скрип пенопласта по стеклу. Наше свидание и так висело на волоске, а тут еще этот Тим — Тим! — подобострастный, приторно сладкий и, несомненно, голубой — с восклицательным знаком. Его показной, бьющий через край энтузиазм в считанные секунды превратил меня из унылого язвенника-грубияна в маньяка-убийцу. Пока он взахлеб перечислял все прелести просто сказочного фирменного меню, Сара давилась смехом, наблюдая не столько за ним, сколько за мной, бесившимся от едва сдерживаемой злобы. Как только официант удалился на безопасное расстояние, она расхохоталась в голос.
Отсмеявшись, она отпила вина и внезапно сказала:
— Расскажи мне о своем творчестве.
— О чем? — мгновенно напрягся я.
— Давно ты пишешь?
— Почти пять лет.
Ну вот, сейчас последует сакраментальный вопрос, а публиковался ли я.
Сара сделала небольшой глоток и посмотрела на меня с интересом:
— А почему ты пишешь?
Такого я не ожидал. Никто и никогда не спрашивал меня, почему я пишу. Я открыл было рот, но понял, что у меня нет дежурного ответа. Пришлось выдержать паузу и неторопливо приложиться к бокалу.
— Только не говори, что ты должен, — предупредила Сара.
— В каком смысле — должен?
— Я читала, что многие пишут, поскольку якобы чувствуют, что должны это делать. Как будто внутренний голос им постоянно об этом талдычит. А для других это что-то вроде терапии.
Я обрадовался, что разговор перешел на более общие темы.
— Ну да, так и есть. Самые лучшие писатели занимаются этим именно потому, что иначе не могут. Но вообще причины самые разные.
Саре требовалась определенность:
— Например?
— Некоторые пишут вовсе не потому, что у них хорошее воображение и они умеют рассказывать истории. Кстати, это касается не только писателей. Творчество — это нечто большее, чем умение обращаться с красками, сочинять мелодии или придавать каменным глыбам узнаваемые формы. Художники, во всяком случае хорошие художники, как правило, люди с приветом. Неугомонные. У них будто шило в заднице. Создадут что-нибудь и успокоятся на какое-то время — своего рода психотерапия. Они страдают некими идеями, а творчество приносит им успокоение, они избавляются от одной навязчивой идеи и тут же заражаются по новой. Словом, творчество для художника — лишь метод навести порядок в своей башке. И особенно это относится к писателям, по-моему. Им нужно перенести свой мир на бумагу, выстроить его и проанализировать. Что-то в нем переделать, что-то выкинуть, а что-то добавить. Художник таким способом контролирует собственную жизнь. А ведь именно художники нуждаются в таком контроле больше всего. Иначе они сойдут с ума. Мне кажется, Хемингуэй был как раз из таких людей. И Ван Гог. И Чарли Паркер
Сэди работает воспитателем в детском приюте. Помогать обездоленным крохам — ее призвание, ведь она и сама сирота. Вместе со своим женихом красавица мечтает, что однажды у них будет свой дом. Нужно только накопить немного денег, чтобы они с Блэйном могли пожениться. Но когда Блэйн сообщает, что наконец их мечта сбылась и можно готовиться к свадьбе, Сэди приходит в растерянность. Ведь ей предстоит оставить работу в приюте! Может ли она покинуть бедных малышей? Девушка должна сделать выбор между личным счастьем — и чужими детьми…
Вислава, которую все зовут просто Вишня, изо всех сил старается оправдать надежды своего отца. Она учится в университете на перспективном факультете, отмечает все праздники с родителями и никогда их не обманывает. Но в восемнадцать лет так трудно найти собственную дорогу в жизни, особенно когда все вокруг считают современную молодежь поколением монстров.
Юная француженка Валентина выходит замуж за наследника меховой империи не по любви; она ищет утешения в объятиях любовника, не осознавая, насколько дорог ей муж. Она поймет это только после его смерти. Гордая и независимая, Валентина, пережив войну, трагедии, происшедшие с близкими, поймет, что нельзя быть счастливой, не даря счастья родным людям.
1745 год, Франция. Никто не знал о юной Жанне-Антуанетте Пуассон. Но весь мир знал великую и могущественную маркизу де Помпадур, хозяйку Версаля. Она – та самая, кто смогла завладеть сердцем и разумом самого Людовика XV. Приближенные короля искусно плетут сети интриг, желая ослабить власть маркизы. Множество красавиц мечтают оказаться в покоях монарха и уничтожить маркизу. Даже двоюродный брат пресловутых сестер де Майи-Нель вступает в игру… Однако самой сильной соперницей маркизы становится четырнадцатилетняя кокетка.
Айрис и Уилл счастливо женаты уже семь лет. Они любят друг друга, их брак близок к совершенству. Но однажды утром, когда Уилл отправляется в командировку во Флориду, счастливый и безмятежный мир Айрис рушится. Потерпел крушение «боинг», летевший совсем в другом направлении, в Сиэтл. Выживших нет. И по сообщению авиакомпании, Уилл – один из погибших пассажиров. Айрис потрясена известием, но отказывается верить, считает случившееся недоразумением. Однако телефон мужа молчит, а на месте авиакатастрофы находят его вещи и обручальное кольцо.
Свадьба подруги — дело радостное и грустное одновременно. Но если подруга — вовсе не подруга, а подлая ехидна и хищная стерва, то вместо грусти и радости испытываешь лишь праведное желание вырвать из ее цепких ручек безмозглое и доверчивое существо мужского пола. Именно это и происходит с героинями хулиганской комедии Дженни Колган.Мелани Пеппер — одиночка лет двадцати с сильным гаком, она ненавидит свою работу, вечно западает не на того парня и мается безденежьем. Зато у ее приятельницы Аманды все отлично: богата, красива, да еще выходит замуж за самого настоящего аристократа.
Софи Кинселла продолжает писать свою уже ставшую знаменитой сагу о женщинах и магазинах. Комедии о неисправимой шопоголичке Ребекке стали мировым бестселлером, полюбились они и в пашей стране.Ребекка никогда не скрывала, что больше всего на свете она обожает покупать, покупать и снова покупать. А когда путешествуешь по свету, покупать особенно приятно — все такое разное, необыкновенное, руки сами тянутся ко всяким симпатичным безделицам. Разве можно это осуждать? Разумеется, нет, особенно если шопинг совмещен со свадебным путешествием.
Ребекка Блумвуд всегда была неравнодушна к магазинам, но теперь у ее страсти есть оправдание — она наконец-то обрела работу своей мечты. Ребекка теперь может покупать сколько угодно и что угодно — правда, не для себя, а для своих клиентов, богатых дамочек, у которых денег хватает, а вот со вкусом не очень. И все у Ребекки хорошо — и работа интересная, и с любимым она душа в душу живет, и даже злыдни-кредиторы больше ее не преследуют. Но беда явилась с неожиданной стороны: на Ребекку сваливается напасть в виде предложения руки и сердца.
Нью-Йорк, Нью-Йорк... Небоскребы, знаменитые музеи, огни Бродвея и... магазины, магазины, магазины. Настоящий рай для шопоголика. Так не просто бродить по Манхэттену, где на каждом углу модные бутики и огромные универмаги, а за каждой невзрачной дверью может скрываться распродажа.Ребекка Блумвуд, героиня «Тайного мира шопоголика», снова не смогла устоять перед искушением магазинами. Отправившись покорять Нью-Йорк, она прямиком угодила в сети коварных ловцов беззащитных душ шопоголиков. Да и как тут устоять: с чистым сердцем направляешься в знаменитый музей Гуггенхайма, а по пути мелькают вывеска за вывеской, в какую-нибудь дверь свернешь из обычного любопытства, а за ней..