Любовь и честь - [13]

Я подошел к Горлову, который уже успел представиться прусскому генералу, слишком старому для битв, но не настолько старому, чтобы сутулиться, и тоже представился и поклонился.

После этого я направился прямо к Шарлотте Дюбуа, которая сначала сделала вид, что не замечает меня, но потом вдруг отпустила всех слуг и повернулась ко мне.

— Позвольте поблагодарить вас за приглашение на этот прекрасный бал, мадемуазель Дюбуа, — поклонился я.

— Милости просим. Только это не я послала вам приглашение, а мой отец.

— Я знаю, но… все равно я хотел вас поблагодарить. — Я снова поклонился и повернулся, чтобы уйти, но она окликнула меня.

— Мсье Селкерк, не обижайтесь, я ведь не против того, что мой отец пригласил вас, я только хотела сказать…

Я снова коротко поклонился и исчез в толпе, направляясь обратно к Горлову. По крайней мере, я убедился, что маркиз хочет видеть меня и поговорить со мной как можно скорее, раз пригласил меня на бал. Интересно, как он объяснил дочери это приглашение?

Оркестр заиграл другую мелодию, и все, как по команде, расступились, освобождая сверкающий паркет для маркиза Дюбуа и его дочери, которые своим танцем должны были открыть бал. Танцевали они просто великолепно. Все, как завороженные, следили за изящными движениями этой пары, а я, присмотревшись повнимательнее, заметил, что дело не в их мастерстве, хотя они действительно хорошо танцевали, а в их непоколебимой уверенности, что от них глаз нельзя оторвать. Словно все остальные были приглашены только для того, чтобы полюбоваться их танцем.

И мне вдруг стало так одиноко, что я невольно начал всматриваться в лица гостей, в поисках родственной души, которой так же тоскливо вдали от родного дома, среди равнодушных снегов России.

Что касается Горлова, то он не спускал глаз с танцующей пары, временами вскидывая голову, словно сам танцевал с мадемуазель Дюбуа.

Когда танец закончился, маркиз вежливо поаплодировал себе вместе со всеми остальными и вновь присоединился к группе пожилых джентльменов неподалеку от оркестра. Шарлотта тут же стала приглашать гостей танцевать, и вскоре по залу закружились пары. Мадемуазель Дюбуа сеяла настоящий хаос, разбивая пары и без всяких церемоний представляя друг другу совершенно незнакомых мужчин и женщин, которым после этого ничего не оставалось, как танцевать вместе.

Пока дочь французского посланника развлекалась, я решил, что самое время поговорить с маркизом. Он беседовал с двумя мужчинами, которые стояли ко мне спиной. В одном из них я узнал бледного дипломата, который смотрел на меня, когда я вошел в зал. Другой был огромный дородный мужчина, который немного сутулился, словно стеснялся своих размеров. Маркиз, заметив меня, отошел от собеседников на пару шагов, словно для того, чтобы отдать приказания слугам.

— Маркиз, я очень признателен вам за ваше гостеприимство.

— Капитан Селкерк! Рад видеть вас, — он крепко пожал мне руку.

Вблизи он был меньше, чем казался, когда танцевал с дочерью, но без сомнения был чертовски красивым мужчиной.

— Вы не проголодались, капитан? Давайте я покажу вам, где можно поесть.

С этими словами он взял меня под локоть и повел в столовую, где стояли столы. Бледный дипломат пристально смотрел нам вслед — даже спиной я чувствовал этот взгляд.

Мы остановились у одного из столов, и маркиз встал таким образом, чтобы видеть дверь в бальный зал и при этом заслонить от посторонних взоров мое лицо. Поглядев на меня все с тем же почти веселым удивлением, с каким и встретил меня, он покачал головой.

— Однако вы очень молоды, капитан. Сколько вам лет?

— Двадцать четыре.

Продолжая улыбаться, маркиз тихо сказал:

— Не ожидал увидеть вас так скоро.

— Мы спешили изо всех сил, — ответил я. — И, тем не менее, британский корабль пробился сквозь льды и стоит в порту.

— Кто бы мог подумать? Они не побоялись отправиться в столь рискованное путешествие. Шеттфилд страшно гордится этим, — он перевел взгляд на стол, словно выбирая деликатес повкуснее. — Видели тех двоих, с которыми я говорил? Человек с бледным лицом — это и есть Шеттфилд, мой британский коллега. А здоровяк — это советник по вопросам торговли при дворе императрицы Екатерины, князь Мицкий.

Я потянулся к блюдцу с икрой и незаметно взглянул в их сторону. Шеттфилд что-то горячо доказывал склонившемуся к нему князю.

— Готов поспорить, что он убеждает князя, насколько выгодно для России расширить торговлю с Британией, — рассмеялся маркиз. — Пожалуй, не стоит надолго оставлять их наедине.

Потом он поднял на меня зеленые, как удочери, глаза и серьезно произнес:

— Франклин сказал, что пришлет надежного человека. Вы надежный человек, капитан?

В ответ я молча посмотрел ему в глаза. Он кивнул.

— Екатерина Великая — императрица всея Руси. При этом в ней нет ни капли русской крови. Немецкая принцесса, волею судеб возведенная на трон. Она оставалась девственницей до двадцати трех лет и теперь наверстывает упущенное. Екатерина покровительница гуманистов и философов, личный друг Вольтера и Дидро и постоянно переписывается с обоими. И вы думаете, что сможете… — маркиз Дюбуа замялся, подыскивая нужное слово, — произвести впечатление на такую женщину?