Любовь и честь - [87]

– Я не могла поставить Роэз под удар, рассказав ей правду, – отвечала Джоанна. – Если б она все узнала, то рано или поздно непременно раскрыла тайну и была бы тут же убита.

– Я рассказал обо всем Пирсу и Самире, – признался он, ставя кубок на стол. – В случае, если со мной что-то произойдет, мне хотелось, чтобы кто-нибудь еще знал правду о случившемся в Бэннингфорде.

– Вполне разумное соображение, Элан.

– Сейчас я не собираюсь быть разумным, – заявил Элан. – Что бы ни случилось завтра, но ближайшие несколько часов принадлежат только нам, а мы друг другу.

– Друг другу? – Она слегка попятилась от него.

– Я хотел тебя с самого первого момента, как увидел, – сказал он, сокращая расстояние между ними, которое она пыталась увеличить. – Было время, когда ты тоже хотела меня.

– А если это время давно прошло? – Она снова попятилась.

– Я в это не верю. – Элан следовал за каждым ее шагом.

– Прежде чем ты приблизишься ко мне… – Джоанна продолжала отступать, и голос ее звучал все отчаяннее, но мере того как он кружил с ней по комнате. – Прежде чем ты вымолвишь слова, о которых потом пожалеешь, я должна тебе признаться, что мне вовсе не была неприятна близость с Криспином в постели. По правде говоря, оказалось несколько памятных ночей, доставивших мне наслаждение.

– Я счастлив слышать это. Криспин заслужил лучшую из женщин, какой ты была… и есть. То, что произошло между вами, случилось давным-давно. Глупо ревновать тебя к покойному мужу, Криспину, который был мне так дорог. Джоанна, я тоже должен тебе кое в чем признаться. Я ненавидел твоего отца тогда и продолжаю ненавидеть его сейчас за то, что он отдал тебя Криспину. В ту пору я так страстно хотел тебя, что думал, сойду с ума от желания обладать тобою. Я мог бы убить Рэдалфа за то, что он только по своей воле устроил твой брак с Криспином. Но никогда во мне не было ненависти к Криспину, и никогда я не перестану скорбеть о его смерти от рук убийцы, которого поклялся найти.

Элан вплотную приблизился к Джоанне. Она уперлась спиной в каменную стену, и больше идти ей было некуда. Элан приник к ней всем телом. Он положил руки на стену с обеих сторон от ее златокудрой головы.

– Нет, не надо, Элан. – Голос ее дрогнул. – Может быть, в другой раз.

– Нет, этот раз настал. – Голос Элана прозвучал торжественно-непреклонно.

– Я могла противостоять злу и жестокости. – Прошептала она, закрывая глаза, чтобы не смотреть в его лицо, оказавшееся совсем рядом. – Но любовь приводит меня в мистический ужас. Однажды вспыхнувшее чувство к тебе чуть не погубило меня. Оно и сейчас может оказаться пагубным.

– Ты думаешь, что я не боюсь? – недоумевал он. – После стольких лет мечтаний и томления по тебе твое присутствие, похожее на чудо, бросает меня в дрожь. Единственное на свете, чего я боюсь, – это если ты скажешь, что любовь прошла и ты меня не хочешь. Вот это самое страшное, чего я не смогу перенести.

– Элан…

– Позволь мне любить тебя. Если несколько часов любви – это все, что нам отпущено судьбой, то и это великое счастье. Дай мне познать тебя, ощутить, что ты моя.

Она не отвечала. Он чувствовал ее трепет, слышал ее тихое прерывистое дыхание, видел, как вздрагивает ее нижняя губка. Весь день он провел в муках ожидания, вспоминая острое, захватывающее дух ощущение, когда ее нежное тело оказалось в его объятиях. Безумное желание обладать ею погнало его опять на смертельный риск – карабкаться по отвесной стене башни, хотя разум подсказывал ему, что следует остаться с Пирсом под дверью комнаты Самиры.

– Нам надо подождать, – молила она. – Здесь так тревожно. Кто-нибудь может войти.

– Я не могу больше ждать. Ни минуты.

Он прижался к ней своей отвердевшей плотью ласково, но настойчиво. Она вспыхнула, напряглась и попыталась оттолкнуть его. Его губы коснулись ее шеи, щеки, жадно ища ее рот, словно погибающий от жажды путник в пустыне.

– Пожалуйста, – упрашивала она. – Не надо. Что, если в дверь войдет Лиз или мой отец.

Он не внимал ее мольбам, и когда ее слабые порывы освободиться из его сильных рук оказались безуспешными, она перестала сопротивляться. Он покрывал поцелуями лоб, веки, уголок алого рта…

– Элан. – Ее руки обвились вокруг него, ее губы раскрылись навстречу его поцелую… Но вдруг она отпрянула от него. – Прошло много лет. С тех пор столько всего случилось, дорогой мой.

– Знаю, знаю. – Он завернул вверх ее платье и нижнюю юбку. – Это все неважно. Важны только наша любовь и близость.

Она тихо заплакала, когда его рука, погладив ее бедро, скользнула вниз… Он ждал, пока слезы ее не высохли, и она подняла свои отяжелевшие веки. Ее единственные в мире сапфировые глаза засияли, и страх исчез. Лицо озарилось таким лучезарным светом, что у него останавливалось сердце.

– Ты прав, существует только наша любовь, выдержавшая самые тяжкие испытания, восемнадцать лет разлуки – целую жизнь.

Его захлестнула такая волна желания, что он чуть не взял ее прямо у стены. Элан с трудом сдержался, но руки его отчаянно дрожали.

– Помоги мне, – прошептал он и тихо засмеялся своей почти мальчишеской робости. Поколебавшись, она помогла ему раздеть себя. Теперь настал черед посмеяться, когда она обнаружила, что на нем две туники.