Любовь и честь - [80]

– Ты – мерзкий человек, – выплескивала свою боль измученная женщина, из последних сил стараясь освободиться от него. – Как же я тебя ненавижу!

– Когда-то ты любила меня, – напомнил он, – а я все еще люблю тебя, не переставал любить и не перестану.

– Не любишь. Если бы любил, давно освободил бы меня.

– Это было невозможно. Я был далеко от Англии. Он увидел, как сверкнули синим огнем ее глаза и как она открыла рот, чтобы опять закричать. На этот раз он рискнул и прижался губами к ее губам, слившись в поцелуе, которого жаждал все годы вынужденного изгнания.

Она боролась с ним. Драла его за волосы, колотила острыми кулачками по спине, брыкалась, пока он не сомкнул свои бедра, обхватив бока Джоанны и не давая ей даже пошевельнуться.

Элан не обращал внимания ни на ее приглушенные крики возмущения, ни на отчаянные стоны. Он целовал губы, которые грезились ему во сне, под ним билось прелестное тело, по которому он томился столько лет. Джоанна, единственная возлюбленная, наконец-то была в его объятиях, и он долго-долго не выпускал ее из рук.

– Ну, теперь насытился? – холодно спросила она.

– Ты всегда останешься желанной, и насытиться чудом, как ты, невозможно. Это был всего лишь поцелуй. А я хочу тебя всю, все, что ты можешь мне дать.

– Если ты хочешь меня, тебе придется применить немалую силу. – Джоанна была непреклонна.

– Если бы это было так, ты бы сейчас же позвала стражника.

– О, я еще позову стражника, – пообещала она, – но только после того, как выслушаю твои лживые объяснения, почему ты оставил меня гнить здесь, после того как поклялся, что вернешься и спасешь меня. – И она снова начала вырываться.

– Прекрати, Джоанна, – пригрозил он. – Я больше не юноша, а карабкаться по стене башни было тяжко и смертельно опасно.

– Как жаль, что ты не свалился и не сломал себе шею, – нарочито зло проронила она, стараясь выдернуть из его цепких пальцев свои тонкие запястья.

– Джоанна, которую я знал когда-то, никогда не вымолвила бы таких жестоких слов.

– Я очень изменилась, милорд, – чуть не со слезами сказала она. – Неужели тебе не пришло в голову взять меня с собой, когда ты бежал отсюда?

– А ты бы отправилась со мной? – спросил он, начиная злиться на ее несправедливые упреки. – Или осталась бы рыдать над бедным Криспином?

– Он был намного лучше тебя, Элан. Ты оставил меня во власти жестокого самодура отца. Криспин же дал мне сына.

– Я встретил его. Сходство поразительное.

– Ты равнодушно бросил меня. – Голос ее дрогнул и прервался. – Трусливо сбежал и не вернулся ко мне.

– Теперь я здесь, Джоанна. Я никогда не переставал любить тебя, думать о тебе. Но я должен был выждать, надеясь остаться в живых. Я долго и терпеливо ждал благоприятных условий, чтобы вернуться за тобой, поверь же мне!

– Восемнадцать лет! Долго же ты выжидал, мой дорогой рыцарь чести!

Жесткая ирония в ее голосе резанула по его натянутым нервам. Не так представлял он себе их встречу после столь долгой разлуки. Он глядел на молодую женщину, лежащую так тихо, что он заподозрил, не придумывает ли она какой-нибудь каверзы. Она, наверное, ищет способ подозвать стражника к двери. Продолжая держать ее руки заломленными за голову, он передвинулся на постели и вытянулся во весь рост на ней: бедро к бедру, грудь к груди, так что вся она, нежная, округлая и бесконечно желанная, вся оказалась под ним.

Я мечтал о твоих губах каждый день все эти восемнадцать лет, – проговорил он, бесконечно нежно целуя ее. На этот раз она не сопротивлялась и не билась. Она лежала отрешенная и тихая, позволяя его нетерпеливым губам ласкать ее рот.

– Джоанна, – шептал он. – Любовь моя, бесценная.

– Я тебя ненавижу, – твердила она. – Не пытайся обладать мною. Хочу ненавидеть тебя, как раньше. Это дает мне силу.

Он не внимал ее просьбам и обидным словам. Он целовал Джоанну до тех пор, пока она не начала отвечать, а он не осмелился отпустить ее запястья, и тогда ее руки скользнули ему за спину и обняли теснее и крепче. Он продолжал целовать, пока ее губы не раскрылись в жаркой истоме…

– Ты поцеловал меня так же в саду трав, и я думала, что мое сердце остановится от неизведанного ранее блаженства.

– Джоанна, – шептал он, с трудом отрываясь от нее и садясь на постели. – Я с радостью провел бы здесь ночь, предаваясь любви с тобой, но я пришел не за этим.

– Тогда почему ты здесь? – спросила она с прежней холодностью.

– Мне надо многое тебе рассказать и многое у тебя спросить. Будешь слушать?

– Буду, но только потому, что ты сказал, что у меня появится возможность получить свободу. – Она поднялась с постели и оправила юбки. Бросив на него странный, немного удивленный взгляд, она улыбнулась уголком рта. – Хорошенько подумай, Элан. Ты вправду хочешь освободить меня? Я уже не та невинная кроткая девочка, которую ты знал когда-то. То, что я перенесла, изменило меня, сделало суровой и непримиримой, не слишком доверчивой к людям.

– Я заметил перемену, – грустно промолвил Элан, потирая шишки на затылке и глядя на валяющийся из-под вина кувшин.

– Ты тоже изменился. – Она не сводила с него глаз. – Отрастил бороду, и на висках седина, и плечи у тебя стали такими широкими, что непонятно, как ты пролез в окно.