Любовь и бессмертие Зорге - [10]

Зорге: На таких героях, как вы, дорогой полковник, держится Третий Рейх. Хочу вам доложить, господа, с сегодняшней диппочтой я получил письмо из Берлина. Вот (достает из пакета с гербом лист верже, показывает) печать главной партийной канцелярии, подпись самого Мартина Бормана.

Отт (настороженно): Что же вам пишет наш партийный фюрер?

Зорге: Предлагает возглавить национал-социалистскую организацию в Японии.

Мейзингер (хвастливо): Моя работа! Вот ведь как оперативно провернули это дело в канцелярии рейхсфюрера. В прошлой почте я вас, Рихард, рекомендовал, и вот он - ответ. Поздравляю!

Отт: Какая честь, Рихард! Какая высокая оценка вашей преданности высшим идеалам рейха!

Фрау Отт: Рихард, милый! Я горжусь нашей дружбой.

Зорге медленно идет в дальний угол столовой, где на высокой изящной треноге стоит инкрустированная шкатулка, достает из неё гавану, отрезает кончик, закуривает. Задумчиво смотрит в окно. Прислушивается. Слышит негромкий голос Берзина.

Берзин: Рихард, этот Мейзингер - болван. Воистину услужливый глупец опаснее врага. В тридцать третьем перед аккредитацией ты проскочил проверку гестапо, потому что в Берлине царила атмосфера эйфории от победы нацистов, ажиотаж дележа власти. На это мы и делали ставку, сознательно шли на оправданный риск. Теперь совсем другое дело, теперь - если ты дашь согласие на предложение Берлина - поднимут всю родословную до восьмого колена, докопаются до всех твоих действий активиста компартии, всех твоих ранних публикаций, российских и русских корней. И тогда пиши пропало - и ты сам, и все твои товарищи, и надежды Центра. Всё.

Зорге (Подходит к столу, садится):Сердечно благодарю за поздравления. Это предложение - действительно большая честь! Но...

Отт, его жена, Мейзингер - все с удивлением - смотрят на Зорге.

Зорге: Вы знаете, какую уйму времени, сил, энергии отнимает у меня подготовка аналитических материалов по различным ведомствам (многозначительно смотрит на посла, на начальника гестапо).

Входит шифровальщик, обращается к Отту:

Шифровальщик: Господин посол, вот записка, подготовленная господином Зорге. Разрешите отправлять в Центр?

Отт (берет бумаги, мельком просматривает): Так, детали программы премьера Коноэ о создании "великой восточноазиатской сферы взаимного процветания" - Индия, Индонезия, Индокитай, страны южных морей... Оставьте это у меня. (Шифровальщик уходит). Рихард, зашифруйте это моим шифром и отправьте на Вильгельмштрассе. Там это ждут. Посмотрите вчерашний запрос Риббентропа.

Зорге: В ответ на этот запрос я и написал этот материал. (после паузы) Партийная работа... Для её безупречного и строгого исполнения нужен человек, не загруженный, как я, обязанностями пресс-атташе и тысячью и одной функцией по посольству. Кроме этого, мне же приходится постоянно разъезжать по всей сфере действия нашего посольства. А это безграничный Дальний Восток. Иначе мои корреспонденции будут носить не глобальный, а лишь сугубо токийский характер.

Мейзингер: Признаться, я как-то не подумал об этой стороне вопроса... Кстати, Рихард, вы обещали мне анализ отношения нынешнего кабинета министров, персонально каждого из его членов - начиная с принца, к одновременному выступлению Японии вместе с нами против России. А то эти молодцы из Абвера опять меня обскачут. Напоминание из канцелярии рейхсфюрера лежит у меня на контроле три дня, а...

Зорге: Ты же знаешь, я вернулся из Шанхая позавчера. (Улыбается, достает из кармана блокнот, вырывает несколько листков, передает их Мейзингеру). Дружеский долг превыше всего.

Мейзингер (пробегает взглядом листки): Рихард... дружище... спасибо. От всей моей службы. А кого бы ты рекомендовал вместо себя?

Зорге: Есть кандидатура. И приличная. Военно-морской атташе Венеккер.

Отт: Неплохо, Рихард, совсем неплохо. Он все жаждал в кресло посла усесться. А должность фюрера всех немцев в Японии и тщеславие его утолит, и времени для бездарных интриг поубавит. Как вы думаете, полковник?

Мейзингер: Думаю, это и логично, и справедливо. Я сошлюсь в телеграмме на ваше согласие, господин посол?

Отт кивает. Мейзингер откланивается, выходит, продолжая читать листки, которые ему передал Зорге, говорит про себя: Как точно, метко, разумно! Срочно, немедленно в Берлин!

Останавливается в дверях. Повернувшись к Зорге, словно только что вспомнив что-то очень важное, говорит:

Мейзингер: Рихард, насчет Леммке и Хюбнера мы с тобой уже говорили. А вот наш граф Дуеркхайм... уж слишком он показной наци. Ярый ненавистник жидов, славян, итальяшек. Всех неарийцев. Вопрос - сам-то он чистый ариец?

Отт: Меня и раньше, в Берлине удивлял его слишком курносый нос, эти характерно русские скулы, разрез глаз...

Мейзингер: Твое мнение, Рихард?

Зорге: Я, как лингвист, могу сказать - едва уловимый акцент заставляет думать, что в его жилах течет и не немецкая кровь.

Мейзингер (хлопая себя ладонью по лбу): Лингвистика - вот такая нужна мне отмычка. (Уходит).

Фрау Отт: Какая благородная скромность - отказаться от столь заманчивого, столь завидного предложения! Я горжусь нашей дружбой, Рихард.

Отт: Я уверен, дорогая, в Берлине отказ Рихарда будет оценен весьма высоко. Кругом столько беспринципных карьеристов, которые - чтобы продвинуться хоть на ступенечку вверх - готовы переступить через труп и друга, и отца родного. Браво, Рихард, браво! Подумать только, я мог бы лишиться помощи моего самого главного аналитика и советника! Этот болван чванливый, этот мясник Мейзингер послал предложение в Берлин, не согласовав его со мной.