Любовь и бесчестье - [75]

Голос Монтгомери казался ледяным, лишенным эмоций. Как ему удавалось так меняться? Как получалось, что он прячется от мира, окружив себя коконом сдержанности?

— Я поняла, что не должна была этого делать. Спасибо, что ты мне поверил.

Вероника набрала в грудь воздуха.

— Благодарю тебя за то, что женился на мне. Ты спас меня от участи бедной родственницы в доме моего дяди. И за это я до конца жизни буду тебе благодарна.

Монтгомери не ответил. Может быть, его надо просто поцеловать? У них не было никаких сложностей в общении, когда они занимались любовью. Чуть раньше в этом самом строении они разделяли самую настоящую страсть.

— Ты был очень добр ко мне, — сказала Вероника, наконец, чувствуя себя неуклюжей и глуповатой.

— Я вовсе не был добр, — ответил он. — Ради Бога, Вероника, не приклеивай мне этот ярлык.

— Монтгомери, — начала Вероника, решившись на риск, — если ты страдаешь, может быть, я могла бы облегчить твое бремя. Мне стало намного легче, когда я рассказала тебе о своих родителях. Разделенная скорбь переносится гораздо легче.

Она сделала к нему шаг, потом еще один.

— Люди не могут выносить такую боль, как ты, Монтгомери.

— Иногда боль — это расплата, Вероника, — ответил он тихо.

— За что тебе приходится расплачиваться? Что ужасного ты совершил?

Монтгомери протянул к ней руку и дотронулся кончиками пальцев до ее щеки.

— Возможно, тебе лучше не знать об этом, Вероника.

Она почти ожидала, что муж оставит ее, скроется в темноте, молчаливый, надменный, неколебимый. Но вместо того чтобы уйти, он положил руки ей на плечи и легким движением привлек ее к себе. Вероника вошла в кольцо рук и прижалась щекой к его груди.

Долгие минуты они так и стояли, сжимая друг друга в объятиях.

— Ты должна уйти, — сказал он, наконец, отступая на шаг.

— Ты пойдешь со мной?

— Мне надо сделать кое-какие приготовления. Завтра утром я поднимусь на воздушном шаре.

— Могу я подняться с тобой?

— Нет, — ответил Монтгомери. — Я буду испытывать навигационную заглушку.

— Это опасно?

Он не ответил, только потянулся к ней и погладил ее щеку тыльной стороной ладони.

— Возвращайся в Донкастер-Холл. Сейчас свежо, и ты неподходяще одета для ночной прогулки. Я приду, как только смогу.

Вероника повернулась и неохотно оставила его.

Позже она проснулась от прикосновения его рук, скользящих по ее коже. Не произнося ни слова, Монтгомери соблазнял ее. Его голова нырнула вниз, и ее сосок оказался между его губами. Он осторожно и нежно потянул его.

Сердце Вероники раскрылось. Кровь с шумом ринулась по жилам. Тело охватил пожар. Он заставил ее положить руки на его бедра, а голову поднять навстречу его поцелую и рванул к себе. К моменту, когда в комнате забрезжил рассвет, они все еще двигались вместе, ища утешения друг в друге и получая его.

Глава 25

— Все будет хорошо, Норма, — говорила Вероника, похлопывая девушку по спине.

Молодая горничная продолжала рыдать, зарывшись лицом в носовой платок. Ее плечи вздрагивали. Вероника потянулась за чашкой, налила чаю и заставила девушку выпить его.

Солнечный свет, струившийся в широкие окна за их спиной, танцевал на волосах Вероники и высекал из них золотые и рыжие искры.

Монтгомери остановился у двери в Розовую гостиную и с любопытством прислушался.

— Почем вам знать, леди Фэрфакс? — спрашивала девушка. — Этого не знает даже миссис Броуди, а уж она-то знает все.

— Не важно, — ответила Вероника, когда девушка вопросительно посмотрела на нее. — Сейчас важно составить план на будущее. Ты можешь родить младенца дома?

Девушка снова разразилась слезами.

— В таком случае нам надо найти для тебя дом, Норма. У тебя есть друзья или другие родные?

— В Глазго есть кузина, леди Фэрфакс.

— Тогда мы напишем ей, Норма.

— Я не хочу ее обременять, леди Фэрфакс.

Несколько минут прошло в молчании, и, осторожно заглянув в комнату, Монтгомери увидел, как девушка обхватила руками Веронику, а та обнимает ее в ответ и похлопывает по спине.

По-видимому, девушка узнала, что у нее будет ребенок, и теперь ее собирались отослать к родным. Это решение не было необычным. Но то, что Вероника сказала дальше, очень отличалась от того, чего он ожидал.

— Тебе не придется ехать к родным без единого пенни, Норма. Я позабочусь об этом. У тебя будут свои средства. Ты не окажешься в роли бедной родственницы.

— О, я не могу их взять, леди Фэрфакс, — сказала Норма, отстраняясь и вытирая глаза. — Это было бы неправильно.

— Неправильно то, что Уильям оставил тебя в таком положении и исчез.

— Он хороший человек, леди Фэрфакс. Он просто испугался.

— Это вообще не по-мужски, Норма, — возразила Вероника твердо. — Мужчины не убегают от сложностей. Они встречают их с открытым забралом. Они не боятся их.

Разве все так? В последние пять лет Монтгомери много раз случалось пугаться и бежать с такой скоростью, будто за ним гнался дьявол. Обстоятельства, а возможно, и гордость заставляли его замирать на месте. Но между тем, что он хотел бы сделать, и тем, что вынужден, часто была огромная разница, и страх, черт бы его побрал.

Когда он вошел в комнату, Вероника покачала головой. Однако Монтгомери не обратил внимания на ее знак и подошел к Норме. Неуклюже похлопал девушку по плечу.