Любовь и бесчестье - [32]

Вероника и сама едва верила, что произносит такие речи. И тотчас же кожу ее начало покалывать от смущения.

— Значит, вы не возражаете против того, чтобы оказаться в постели с незнакомцем, с человеком, которого едва знаете?

— Не возражаю, если он мой муж.

Монтгомери кивнул:

— Вы очень законопослушны.

— Законопослушна? — Вероника улыбнулась. — Сомневаюсь, что дело в послушании. Раз это должно случиться, то я за то, чтобы это произошло. В конце концов, в браке так бывает всегда.

Монтгомери сложил руки на груди и уставился на нее так, будто она была каким-то редким зверем, которого он увидел впервые. И Вероника не была уверена, что взгляд его почтителен.

Конечно, она была излишне откровенна, возможно, непозволительно откровенна, решила Вероника. Но все же продолжила:

— Мне говорили, будто мне это ничуть не понравится. Посоветовали закрыть глаза и думать о королеве.

Однако Вероника сомневалась, что это в полной мере так, если можно было судить по тому опыту, что она приобрела в гостиной.

— Вы очень красивый и ладный мужчина, Монтгомери. Сомневаюсь, что мне будет неприятно видеть вас раздетым. Что же касается меня, то вы прекрасно знаете, какова я в обнаженном виде. Стоит перейти к самому акту.

Глава 11

Вероника никогда прежде не останавливалась в отеле, однако, по слухам, отель «Король Георг» посещала сама королева. Управляющий отелем проводил их до двери, держа над ними большой зонт, а потом позвонил горничной и поручил отвести гостей в их покои.

Им продемонстрировали все преимущества, удобства и прелести отеля, показали, за какой шнур следует дернуть, чтобы появился кто-нибудь из слуг, а также как попасть в столовую.

Когда они остались одни, Вероника удивилась, поняв, как мала их комната.

Железная кровать была огромной и занимала большую часть пространства.

Матрас показался ей вдвое выше, чем тот, на котором она спала в доме дяди. Маленький столик, два стула с прямыми спинками и умывальник составляли остальное убранство комнаты. Небольшой камин был вмонтирован в одну из стен, а два окна на другой стене предоставляли возможность любоваться видом реки в пелене дождя. Хотя наступила только первая половина дня, на улице было темно, как ночью.

Комната производила впечатление безупречно чистой. Отель был красивым, а слуги приветливыми. И все остальное тоже не вызвало у нее неприятия.

Камнем преткновения стал ее муж.

— Вы голодны? — спросил ее Монтгомери.

Вероника покачала головой. Они доели остатки провизии из корзины, приготовленной миссис Гардинер, еще в течение первой половины путешествия, а приехав на станцию, выпили чаю.

— Тогда начнем?

Вероника посмотрела на него округлившимися глазами.

Монтгомери приблизился к ней, отвел ее руки и принялся расстегивать корсаж.

Она оттолкнула его руки, но эффект был такой, как если бы она попыталась отмахнуться от солнца. Монтгомери подождал, пока она перестанет размахивать руками, и возобновил свое занятие.

— Ведь еще светит солнце!

— Кое-где, — согласился Монтгомери, ничуть не впечатленный ее словами.

Он закончил расстегивать ее корсаж и принялся за манжеты. Скоро она оказалась освобожденной от корсажа и наблюдала, как тот совершил полет через комнату и приземлился в углу.

Но ведь один из них должен был соблюдать приличия. И этим одним предстояло стать ей. Не так ли? Ведь утрата невинности была серьезным делом.

— Если вы намерены напугать меня, — сказала она, — то должна вам сообщить, что ничуть не испугана.

Монтгомери на мгновение перестал расшнуровывать ее корсет и посмотрел на нее.

— Какого черта мне хотеть вас пугать, — сказал он и снова вернулся к прерванному занятию. — Видите ли, запугивание должно сказаться на нас обоих. Но разве вы не требовали, чтобы я лишил вас девственности с того момента, как закончилась брачная церемония?

Вероника несколько раз моргнула, стараясь продемонстрировать равнодушие, пока Монтгомери расшнуровывал ее корсет и стягивал его с нее. Через секунду и этот предмет туалета совершил полет через комнату.

— Вероятно, вы правы, — заключила Вероника, серьезно поразмыслив над его словами, насколько позволяли обстоятельства, потому что в этот момент он расстегивал юбку.

В его глазах промелькнуло что-то, чего она не смогла понять, и даже в этот важный момент Вероника не знала, раздражает ли она его или он смущен. И не могла сосредоточиться на своем «даре», способном облегчить задачу.

Монтгомери наклонил голову, потянул за юбку и смотрел, как та падает к ее ногам. Он протянул руку, чтобы помочь Веронике переступить через нее.

— Давайте покончим с этим. Согласны?

— Это ведь не работа, — ответила Вероника, хмурясь. — Или все-таки работа?

Монтгомери взял ее руку и прижал к бугру на своих штанах, и Вероника почувствовала что-то горячее и твердое. Оно было огромным, как у мастифа, которого она однажды видела гоняющимся за сукой, — с разверстой пастью и инструментом наготове.

— О!

— Да, — повторил Монтгомери. — О!

— Мне было очень приятно то, чем мы занимались в гостиной, — сказала Вероника.

— Неужели? — спросил он с отсутствующим видом.

Она уже была раздета до сорочки, фижм, панталон и чулок.

— Вы не задерните шторы? — спросила Вероника.