Любовь глупца - [36]

Однажды мне предстояло остаться в конторе до девяти часов, но, быстро справившись с делами, я уже около восьми вышел на улицу. Как всегда, сел в трамвай на улице Ои, доехал до Йокохамы и пересел на пароход. Когда я приехал в Камакуру, не было еще десяти часов. Каждый вечер — впрочем, всего еще только три или четыре раза, — задержавшись на службе, я торопился поскорее увидеть Наоми и поужинать с ней, поэтому нанял рикшу и поехал по дороге к императорской вилле.

Я устал от конторской работы в жаркий летний день и от тряски в трамвае и на пароходе, и мне было невыразимо приятно прикосновение влажного морского воздуха. После захода солнца наступили сумерки. Я чувствовал нежный запах, источаемый увлажненными росой соснами, травой, цветами. Кое-где поблескивали лужи, но песчаная почва сейчас же высыхала и покрывалась пылью… Шаги бегущего рикши звучали мягко, как будто он ступал по бархату. Изредка из-за ограды дач доносились звуки граммофона. Мелькали одинокие тени в светлых дачных кимоно. Я чувствовал, что обрел убежище от жары.

Отпустив рикшу у калитки, я направился через сад во флигель. Я ожидал, что Наоми, услышав мои шаги, сразу же раздвинет сёдзи и выйдет мне навстречу. Внутри горел свет, но Наоми не появлялась.

— Наоми-тян… — несколько раз позвал я, но ответа не последовало.

Я раздвинул сёдзи. Комната была пуста. Купальный костюм, шаль и летние платья, снятые с крючков на стене и вынутые из шкафа, чайная посуда, пепельницы, подушки для сидения — все это в страшном беспорядке было разбросано по комнате. Я ощутил какую-то особую тишину, какая встречает вернувшегося после долгого отсутствия хозяина.

«Ушла куда-нибудь… И притом уже часа два-три назад…»

Я заглянул в уборную и в ванную, на всякий случай зашел на кухню и зажег свет у раковины. Мне бросились в глаза остатки европейских блюд из ресторана и пустые пивные бутылки, очевидно, кто-то основательно здесь пировал. В самом деле, пепельница в комнате была полна окурков… Не иначе как нагрянула та компания…

Я побежал к дому садовника.

— Наоми, похоже, нет дома… Вы не знаете, где она? — спросил я у хозяйки.

— Ах, барышня?…

Хозяйка называла Наоми «барышней». Наоми была замужней женщиной, но хотела, чтобы все считали ее просто сожительницей или невестой. Если ее не называли «барышней», она сердилась.

— Барышня вернулась вечером. А после ужина опять изволила уйти вместе со всеми…

— Вместе со всеми?

— С этими… — хозяйка запнулась. — С этим молодым барином Кумагаем и еще с кем-то. Все изволили уйти вместе.

Мне показалось странным, что хозяйка не только знает имя Кумагая, но и называет его «молодым барином», но для расспросов не было времени.

— Вы говорите, вернулась вечером? Значит, днем она тоже была с ними?

— После обеда она одна изволила уйти купаться, а потом вернулась вместе с молодым барином Кумагаем…

— Вдвоем с Кумагай-куном?

— Да.

До этой минуты я был спокоен, но в выражении лица и в словах хозяйки сквозило какое-то замешательство, и это меня встревожило. Хотя мысль, что хозяйка прочтет мои мысли, была очень неприятна, я невольно заговорил еще более взволнованно:

— Как, значит, остальных не было, они были только вдвоем?

— Да, только вдвоем. Они сказали, что сегодня днем в отеле танцы, и ушли туда…

— А после?

— А вечером вернулись всей компанией.

— Ужинали дома?

— Да… Э-э… Очень веселились… — Заметив выражение моего лица, хозяйка смущенно улыбнулась.

— В котором часу они ушли?! После ужина?

— Пожалуй, было уже восемь часов, когда они изволили уйти…

— Значит, прошло уже два часа? — бессознательно вырвалось у меня. — Быть может, они в отеле? Вы ничего не слыхали, хозяйка?

— Точно не знаю, но, может быть, они на даче?…

В самом деле, я вспомнил, что в Огигаяцу находится дача дяди Сэки-сана.

— А-а, значит, они ушли на дачу?… Я пойду им навстречу. Вы знаете, хозяйка, где эта дача?

— Да тут, неподалеку, прямо на берегу Хасэ.

— Как в Хасэ?… Я слышал о даче в Огигаяцу… То есть я говорю о даче, принадлежащей родственнику Сэки-сана, приятеля Наоми. Не знаю, был он сегодня здесь или нет…

При этих словах лицо хозяйки на мгновение выразило испуг.

— Вы говорите о другой даче? — спросил я.

— Да… это…

— Чья дача на побережье Хасэ?

— Родственников Кумагай-сана…

— Кумагай-куна?…

Я побледнел.

— От вокзала, пройдя Хасэ, свернете налево и пойдете прямо по дороге мимо курортного отеля. Дорога упирается в морской берег, и тут при выходе, сразу же на углу увидите дачу Окубо, родственника Кумагай-сана, — говорила мне хозяйка, но я впервые слышал об этой даче. Ни Наоми, ни Кумагай до сих пор даже не заикались об этом.

— Наоми часто ходит на эту дачу?

— Да как сказать…

Я заметил, что хозяйка смутилась.

— Но сегодня она, конечно, пошла туда не в первый раз? — настаивал я. Дыхание у меня участилось, голос дрожал, и я не мог с собой совладать.

Не знаю, испугал ли хозяйку мой взволнованный вид, но она тоже побледнела.

— Не бойтесь, неприятностей вам не будет. Скажите только откровенно: а вчера? Вчера она тоже уходила?

— Вчера… тоже, кажется, изволила уйти…

— А позавчера?

— Да…

— Да… тоже ушла? — Да.

— А третьего дня?

— Да, и третьего дня…

— С тех пор, как я стал поздно приезжать, она каждый день ходит туда?