Любовь Бешеного - [67]

Услышав фамилию Рембрандт, Лариса подумала, что речь идет о ком-то другом, и, разочаровавшись, хотела уже уйти, но когда отец заговорил о фото, снова задумалась. Зачем это отец решил подстраховаться фотографией? И почему он проявляет такое внимание к какому-то заключенному? Нет, здесь что-то не чисто! Что ж, нужно срочно действовать! Почему-то теперь она была уверена, что речь идет именно о приятеле Розочки. Но почему у него другая фамилия? Да еще такая претенциозная! Рембрандт! Да еще Кларк, назвался бы уж Харменсом ван Рейном! Она усмехнулась: да, такое мог придумать только этот парень!

Лариса не стала рассказывать этого Розочке — сначала надо было все разузнать. Но как? Не может же она пойти в тюрьму и попросить начальника показать ей этого человека? Тот, конечно, свяжется с ее отцом, и тогда положение Сергея осложнится. Что же делать? Ведь он страдает из-за нее! Какая же все-таки сволочь этот Лассардо! Если бы не его фотографии!.. А что, если к нему и обратиться? Или, может, к капитану Минквуду? Как-никак, все-таки сотрудник ФБР! Но тут Лариса вспомнила, как капитан посмотрел на нее, когда речь зашла о Сергее. Нет, этот ревнивец только навредит. А Лассардо наверняка что-нибудь придумает. Что ж, проявим немного ласки, и он не устоит…

Когда их вывели на прогулку, там уже было человек двести из других корпусов. Прогулочный дворик напоминал небольшой стадион. С одной стороны была глухая кирпичная стена адми нистративного здания тюрьмы, три другие стороны представляли собой высоченные заборы из прочной металлической сетки. Сразу за кирпичным домиком — проходная, откуда дежурный офицер наблюдал за порядком на прогулке, — была спортивная площадочка, где размещались турник, кольца, штанга, гири. В другом углу квартиранты, просто прогуливались или сидели на скамейках.

Это место считалось негласным тюремным рынком, здесь можно было приобрести все, что угодно: от сигарет до наркотиков, от деликатесов до одежды. Оплата производилась различными способами: деньгами, сигаретами, любым другим, даже самым неожиданным товаром. Реже можно было расплатиться работой, зачастую криминального характера. Задолжал, к примеру, один квартирант другому определенную сумму, а отдавать нечем. Тогда кредитор либо расправлялся с ним физически, вплоть до устранения, либо поручал своему должнику так же круто рассчитаться с кем-нибудь из своих врагов.

Самое большое пространство было отдано «американскому футболу», поклонников которого здесь хватало. Все они делились на две категории: игроков и болельщиков. Судил игру обычно человек, пользующийся авторитетом и у тех, и у других. Это был здоровенный детина по кличке Зубодробилка. Свое прозвище он заработал на ринге, выступая в тяжелом весе. Однажды, вчистую проиграв сопернику, не получив денежный приз в пятьдесят тысяч долларов, он с горя так надрался, что стал доказывать свою силу в баре, раскидывая ни в чем не повинных случайных собутыльников. Вот здесь-то он «вчистую» выиграл: три сломанные челюсти, пара сломанных рук, более десятка перебитых ребер, а о разбитых головах и говорить нечего. Наутро он очнулся в полицейском участке, а вскоре получил приговор: одиннадцать месяцев лишения свободы.

В тюрьме очень уважают силу. И, как только Зубодробилка появился, он моментально стал самым уважаемым квартирантом Хотя и не обошлось без стычек с предыдущим авторитетом по кличке Козырный. Этот не отличался особой силой, но был профессиональным картежником и полтюрьмы состояло в его должниках. Он был истеричным, стервозным, как говорится, с опасным приветом, и отказаться с ним играть было практически невозможно: он моментально взрывался, начинал кричать, а если и это не помогало, то отказник знал, что в ближайшее время его покалечит кто-нибудь из должников Козырного.

Когда появился Зубодробилка, — а его лицо в обычное время светилось добродушием, — Козырный попытался склонить его к игре и после решительного отказа стал истошно визжать, нагоняя на него страх. Но Зубодробилка, выждав немного, как бы давая время одуматься, неожиданно опустил свой огромный кулак на голову Козырного. В результате новенького отправили на пять суток в карцер, а Козырного — на месяц в тюремную больничку с сотрясением мозга. Когда Козырный вышел из больницы, происшедшая с ним метаморфоза изумила всех: он забыл своих должников. Казалось, он вообще сдвинулся по фазе. Теперь он лишь изредка жалобно канючил:

— Перебросимся в картишки? Перебросимся в картишки?

И зачастую получал по шее от тех, кого он притеснял ранее.

Первые пару дней Савелий выбирал пустую скамейку и почти целый час сидел в одиночестве, наслаждаясь свежим воздухом и покоем. Но потом вспомнило своих мышцах. Стараясь не привлекать к себе внимания, он делал только простые, знакомые всем упражнения: отжимался, приседал, подтягивался, с удовольствием отмечая, что он в хорошей форме. Эх, сейчас бы поразмяться! Хотя бы с тенью. Но приходилось сдерживаться, чтобы не привлекать внимания зеков и администрации.

Вот и сегодня он подошел к гире и несколько раз подбросил ее. До сих пор на него никто особо не обращал внимания: занимается и занимается, а хочет молчать в одиночку, тоже его личное дело. Савелий поставил гирю на место и вдруг ощутил за спиной чье-то дыхание. Какая-то неуловимая угроза чувствовалась в том дыхании, и он моментально приготовился к нападению. Чуть повернув голову, он увидел трех упитанных негров, угрожающе поглядывающих на него. У одного в руке сверкнула заточка. К счастью, тень падала так, что он мог контролировать каждое их движение.