Любопытство наказуемо - [72]

– Приходите в «салон», – предложил я. – Я попрошу миссис Гарви сварить нам кофе.

Моррис пришел в «салон», и мы принялись обмениваться тем, что нам удалось узнать. Я передал ему содержание разговора с миссис Крейвен. Он рассказал, как прошел его визит к доктору Бертону, и я предоставлю ему возможность все рассказать лично, его собственными словами. Если бы я велел ему составить письменный рапорт, получилась бы лишь бледная копия. Моррис, хотя скрупулезно записывает все, что говорит свидетель, имеет привычку опускать в официальном рапорте все, что кажется ему «неподходящим».

Сержант Фредерик Моррис

Я спросил миссис Гарви, где живет доктор Бертон, и она ответила, что милях в четырех отсюда. Я приготовился идти туда пешком, но миссис Гарви предложила мне взять гостиничную лошадку-пони. Как я понял, ее нанимают все, кому нужно куда-то поехать: четыре шиллинга в день, два шиллинга за полдня. Мне это показалось дорого; наверное, она накинула немного к обычной цене, потому что мы не местные. Но день выдался жаркий, и я подумал, что будет лучше, если я приеду к доктору, как подобает стражу порядка, то есть не пыльный и не вспотевший. Помню, сэр, вы мне говорили, что мисс Роуч предлагала брать кобылу из ее конюшни, если понадобится. Но если просить лошадку у них, они сразу узнают, куда я направляюсь. Поэтому я согласился взять пони у миссис Гарви. Надеюсь, наше начальство возместит мне расходы.

Пони мне привел мальчик, который прислуживал в баре. Я оседлал ее. Вначале лошадка была какая-то вялая, прямо сказать, полусонная. Отправились мы в путь… Мне показалось, что я быстрее дошел бы на своих двоих. Пони звать Кометой; первый раз слышу, чтобы животному дали такую неподходящую кличку! Трусила она, прямо скажем, не спеша, что бы я ни делал, никак она не желала поторопиться. Над нашими головами жужжали мухи; чтобы отмахиваться, я наломал с живой изгороди веточек с листьями. Вот тогда Комета, увидев у меня в руках ветку, двинулась живее. Так что в конце концов мы добрались до доктора Бертона довольно быстро.

Дом я нашел без труда, так как он стоит на главной дороге, только чуть в глубине. На крыльце топтался мальчишка лет двенадцати, в синей куртке с медными пуговицами. Я спросил его, дома ли доктор.

– У вас роды? – спросил нахальный юнец.

Я объяснил, что это не его дело, и повторил вопрос, дома ли доктор Бертон. А он мне:

– Ногу сломали?

Я решил, что у парня не все дома, и закричал погромче, чтобы ему понятнее было:

– Доктор Бертон!

Представьте себе, вот что он мне ответил:

– Зуб драть?

Я так понял, здешний доктор тут на все руки мастер – по медицинской части, конечно. Но стоять у крыльца целый день я не мог. Я спешился, бросил парню поводья и объяснил, что он получит шесть пенсов, если проводит меня к доктору и присмотрит за лошадкой.

– Вот за этой, что ли? – спросил парень, как будто я прибыл на шести пони, связанных вместе. – Это пони мамаши Гарви.

– Ну да, – ответил я, – и тебе здорово влетит от нее, если ты упустишь лошадку.

Я еще подумал: если пони сумеет освободиться, то потрусит домой без меня. К счастью, тут на крыльцо вышла женщина, вроде горничная. Я попросил ее передать хозяину, что приехал сержант Моррис и будет рад, если доктор уделит ему несколько минут своего драгоценного времени.

К моему облегчению, горничная сказала, что доктор дома. Меня провели в приемную. Она, наверное, у доктора служит и смотровой, и личным кабинетом. Там очень тесно; если бы горничная хоть иногда вытирала там пыль… в общем, у меня сложилось впечатление, что она неряха. Повсюду валялись медицинские книги, по-моему, очень старые. И еще там стояли разные пакости в стеклянных банках. Я, сэр, старался на них не смотреть. Правда, банки были такие пыльные, что, наверное, простояли там не один десяток лет.

Доктор Бертон оказался под стать своей обстановке. Он гораздо старше, чем я думал, – на вид ему лет семьдесят, не меньше. Носит старомодный парик; я с детства такие ни на ком не видывал.

Вначале мы никак не могли раскачаться, потому что он решил, будто я пришел к нему на прием. Он спросил, на что я жалуюсь, и, не дав мне ответить, заметил, что у меня очень нездоровый цвет лица.

Я ответил: если лицо у меня и красное, то потому, что к нему я прискакал верхом. Я добавил, что не болен.

– Не болен? – удивился он. – Тогда чего же вы хотите? Если что-нибудь продаете, мне ничего не нужно.

Я показал ему свое удостоверение и объяснил, что это такое, потому что доктор не сразу понял, что к чему. Затем я спросил, можно ли задать ему несколько вопросов, так как мы расследуем смерть крысолова. Сначала доктор отнекивался, но потом согласился. К сожалению, он глуховат. Пришлось орать во всю глотку. Наверное, меня слышала вся прислуга и даже мальчишка на крыльце, который присматривал за пони.

Итак, я спросил, он ли принимал роды у миссис Крейвен, и он ответил, что да, и добавил, что роды были очень легкие. Я подумал: вот повезло-то бедняжке! Я бы не очень доверял этому старику, если бы у роженицы случились какие-то осложнения.

– Мать и дитя были здоровы? – спросил я.

– Как только можно ожидать, – ответил он.