Любопытная - [7]

Минна, наши стопы касаются гладкого холода горы Фальберг…18

– Я хотела бы прежде услышать признание в родстве душ, – перебила Поль.

– Слушайте внимательно. Давным-давно существовало три начала. Мужское начало произошло от Солнца, женское было рождено от Земли, Андрогинное начало было создано Луной и заключало в себе первое и второе. Однажды гармоничные андрогины стали представлять опасность – будучи равнодушными к любви, занимавшей жизнь мужчин и женщин, они пожелали развлечься и попытались взобраться на небо, чтобы свергнуть бессмертных богов. «Разделите их надвое!» приказал Зевс, и всякий андрогин оказался разделенным на мужчину и женщину. С тех пор каждый устремился вслед за второй половиной, тоска же по ней воплотилась в альковной любви – попытке на мгновение, слившись воедино, вернуться к первоначальному состоянию. Но тогда как тела превратились в мужчин и женщин, души остались андрогинными. Таковыми были гении – Платон, Святой Иоанн, Леонардо, Шекспир, Бальзак, Юдифь, Жанна Д’Арк. Их талант или подвиги обладали силой и красотой в равной пропорции. Гении и герои всегда андрогинны, обладая сердцем женщины и разумом мужчины. Не все андрогины непременно совершают великие деяния или создают прекрасное. Они, тем не менее, неспособны к низким страстям и равнодушны к заурядным радостям. Подобно вдохновителю Прометею, они несут в себе огонь великих замыслов – встретившись, они тотчас узнают друг друга.

– Каким же образом? – спросила Поль.

– Их встреча есть встреча душ, при которой плоть умолкает. Когда внезапно стихает влечение, они вновь становятся примитивными андрогинами, чьи тела не стремились друг к другу. Несколько часов назад, не будучи знакомыми, вы и я не желали, но искали друг друга.

Принцесса слушала с невыразимым удивлением – от чрезмерного внимания ее глаза покраснели. Небо́ заговорил вновь – его тон становился все серьезнее:

– Мы, андрогины, приходим в этот мир с обремененным разумом. Природа требует, чтобы в определенном возрасте мы дали жизнь, но мы неспособны сделать это вульгарно. Увидев мою радость, восторг, возрождение разума при встрече с вами, вы можете судить о том, сколь часто претило мне уродливое! Я уходил, отвратившись, не дав жизнь. Я продолжал мучительно нести в себе плод, которым не смог разрешиться. Я торопливо и беспокойно стремился к прекрасному. Встретив вас, я тотчас обрел то, что искал – создав свой лучший рисунок, я воплотил сокровенную мечту. Вообразите на мгновение, что нас связывает высокое чувство, что я веду вас по пути к высшему состоянию так же, как вы меня. Предположите, что я вдохновляю вас столь же сильно, сколь вы меня. Мы можем повторить платоновское кредо: «Вместе или порознь, мы будем помнить о том, что вдвоем создали это творение любви. Эта связь отлична от той, что роднит родителей и детей, но столь же тесна! Нас объединяет нерушимая любовь, рожденная для прекрасных чувств и бессмертных идей».

Карандаш сломался в дрожащих пальцах Небо́. Сухой звук заставил Поль вздрогнуть, словно пробудив ото сна. Ее лицо зарделось, мочки ушей порозовели, от напряженной сосредоточенности сквозь кожу лба проступили вены – она старалась понять эти необычайные идеи. Откровения платонизма наполняли ее религиозным чувством. Поль гордилась тем, что к ней были обращены трансцендентальные речи, но едва ли была к ним готова.

Продолжая рисовать, Небо́ заговорил вновь:

– Если бы вы знали, сколь прекрасен идеал, воплотившийся в вашей красоте… Не опускайте ресниц, это меняет выражение глаз… Считайте меня единомышленником, которому вы можете рассказать обо всем – я готов предпринять столь многое… Я читаю в ваших глазах недоумение: «Что ему нужно от меня?» Я отвечу вам – последний штрих в моем рисунке станет соглашением между нами.

– Соглашением?

– Как брат и сестра, мы должны защитить друг друга от животного начала, притаившегося внутри нас, и глупости, нас окружающей. Я знаю, я чувствую, как тесное платье благопристойности рвется на вашем теле повсюду – страсть к приключениям, жажда неизведанного, желание запретного стремятся из глубин вашего существа. Стало быть, чья-то рука должна остановить вас у края обрыва и увести в безопасное место, не позволив запачкаться.

– Вы предлагаете мне платоническую любовь? – отважилась принцесса.

– Истинную любовь – она позволит двум сердцам дать жизнь в идеальном единении, вне альковной страсти.

– Между вашими словами и моими понятиями лежит пропасть.

– Ее заполнят размышления – мои слова останутся в вашей памяти, Поль.

Услышав свое имя, Поль вздрогнула.

– Оставим геральдику глупцам: для меня вы – Поль, наследница мегарийки Диотимы19. Зовите меня Сократом и станьте моим Алкивиадом20 – я научу вас вольнодумству.

Эту необычную беседу то и дело прерывали паузы. Художник спешил, бросая на свою модель быстрые взгляды.

– Ваши речи удивительны, но я не представляю себе их воплощения. Даже если бы я согласилась с вашими словами о родстве наших душ, вы не сможете приходить и писать мой портрет бесконечно. Ребяческую идею переписки, даже платонической, я не допускаю ни на минуту. Жаль, что вы не состоите в числе тетиных знакомых.