Любить - значит верить - [18]

– А почему ты ни у кого не попросила помощи? Как насчет… Эндрю… раз ты не была готова иметь дело со мной?

Брук устремила на него ледяной взгляд.

– Я отказываюсь снова начинать этот разговор, – напряженно ответила она. – Эндрю мертв, а мы с тобой разведены, так что все это абсолютно неактуально.

Морган прошел к окну и стал смотреть на безлюдный сад.

– Мы не разведены, – тихо сказал он. Несколько секунд она не могла понять смысла его слов и только молча смотрела на него.

Когда к ней наконец вернулся дар речи, она решительно возразила ему, стараясь унять боль, пронзившую ее сердце:

– Конечно, разведены!

– Ты со мной развелась? Если да, то каким образом? Я никаких бумаг не подписывал. А я не мог развестись с тобой, потому что не знал, где ты.

Брук понимала, что он не будет беспочвенно делать подобное заявление, но не хотела верить в него. В течение двух лет она старалась убедить себя в том, что ее брак с Морганом распался. А теперь вдруг оказалось, что ей придется смириться с тем, что юридически они продолжают быть супругами. Когда Брук снова заговорила, голос у нее дрогнул.

– Я полагала, что, обладая финансами семейства Кент, ты сумеешь нанять адвоката, который вызволит тебя из неудачного брака. – Она с трудом сдерживалась и говорила спокойно, чувствуя подступающую волну паники. – Естественно, я считала, что ты со мной развелся: съездил в Рено или в Мексику… или еще куда-нибудь. Но ты же должен был это сделать!

– Нет!

За этим коротким и решительным словом наступила внезапная тишина, и Брук почувствовала, что задыхается. Она кинулась к двери, словно можно было решить все проблемы их брака, просто сбежав подальше от Моргана.

Он отреагировал настолько быстро, что Брук не поняла, что именно делает Морган, пока не увидела, как он преградил ей выход.

– Я хочу уехать, – процедила она сквозь зубы. – Я хочу забрать Энди и вернуться к себе домой. – Голос ее звучал все громче и отчаянней. – Я больше не хочу быть твоей женой! Опять?! Я этого не вынесу!

– Почему?

Морган легко поймал ее за плечи, не пытаясь удержать в комнате, потому что ему не было необходимости держать Брук силой. Теперь, когда их тела оказались так близко, она оказалась в плену собственных воспоминаний и чувств. Память услужливо подсказала множество эпизодов, похожих на этот, когда они будили друг в друге гнев, сами не сознавая, как это делают и почему.

Вспомнила она и то, чем неизменно заканчивались их ссоры. У нее всегда было оружие, против которого Морган был бессилен. Ему никогда не удавалось сдерживать сильнейшую физическую тягу, которую они испытывали друг к другу. Даже в тот момент, когда он испытывал к ней наибольшую отчужденность, ей достаточно было только прижаться к нему – и между ними вспыхивало пламя физического влечения. Брук помнила, как его холодные серые глаза темнели от гневной страсти, помнила какое яростное торжество она испытывала, видя, как его гнев растворяется в неприкрытом желании, превращаясь в пламя, пожиравшее их обоих.

Воспоминания заставили ее смутиться. Щеки ее ярко запылали.

Морган конвульсивно дернулся, отстраняясь от нее. Его руки упали вниз и сжались в кулаки, но он не покинул ее комнаты.

– Возможно, нам следует поговорить об этом в другой раз, – сказал он.

– В чем дело, Морган? – мягко поддела его она, испытывая странное торжество из-за того, что он по-прежнему считает ее желанной. Чувства Брук находились в невероятном смятении. Ей хотелось причинить ему боль и в то же самое время заставить его ласкать ее тело. – Тебе неприятно слышать правду? Ты не хочешь вспоминать, что для меня брак с тобой – с великим Морганом Кентом и «Кент Индастриз, Инкорпорейтед» – стал настоящим адом?

– Я считаю, что сейчас не время говорить об этом. Ты устала… Мы оба устали. Будет лучше, если мы не скажем ничего такого, о чем потом будем жалеть.

– Ушам своим не верю! – насмешливо отозвалась Брук, плохо соображая, что именно говорит. Она ощущала, что взгляд Моргана прикован к ее телу, и догадывалась, что ему прекрасно видно, как вздымается под тонким шерстяным свитерком ее грудь.

Откинув со лба прядь волос, она увидела, как по лицу Моргана, обычно бесстрастному, промелькнула тень.

– Ты действительно сказал, что тебя можно спровоцировать на нечто такое, о чем ты позднее можешь пожалеть? – тихо спросила она. – Я правильно поняла тебя?

– Я тебя презираю, Брук, – хрипло сказал он, с трудом заставляя себя отвести взгляд. – И презираю то, как ты используешь свое весьма притягательное тело. Ты это хотела от меня услышать? Теперь ты довольна?

Его слова должны были бы унизить ее, но вместо этого наполнили уверенностью в себе, вскружившей ему голову.

– Ты лжец, Морган, – отозвалась она. – Ты меня не презираешь. Ты меня хочешь.

Под туго натянутой кожей на его скулах разлился румянец.

– Ты была для меня наваждением, похожим на болезнь, Брук. Когда я с тобой встретился, я был словно в лихорадке и не мог разглядеть, что ты за человек на самом деле. Но теперь я излечился от этого недуга.

– Правда? – пробормотала она. – Ты уверен?

Она подошла к нему настолько близко, что его тяжелое дыхание долетало до ее щек. Ей было ясно, насколько трудно Моргану сдерживать себя и не прикасаться к ней. Брук посмотрела на него из-под длинных ресниц, но когда их взгляды встретились, она на секунду забыла все свои намерения. Ее губы полуоткрылись в немом приглашении: она забыла, почему ей важно держать его на расстоянии. Она забыла, что страсть была обоюдоострым оружием, которое терзало ее не меньше, чем Моргана. Брук помнила только то, что она – женщина, которая когда-то любила этого мужчину всем своим существом.