— Теперь ты повернешься к ней спиной? Так ты отплатишь ей за ее доброту?
— Я же сказала, что дождусь ее возвращения из больницы. Большего я обещать не могу.
Прозвучавший голос поразил ее саму. Он был ледяным, не передающим никаких эмоций. Или, может быть, эта напряженная, суровая женщина, не проронившая за весь день ни одной слезинки, и была она?
В этот момент появилась горничная. Она сказала что-то Ренато на сицилийском.
— Она спрашивает, что ей делать с тортом, — перевел он.
Хизер бросила на него ошеломленный взгляд. Хотелось есть. Она была разбита, нервы ее находились на пределе. Хизер казалось, что от переутомления у нее скоро начнутся галлюцинации. И простой вопрос горничной застал ее врасплох, чуть не доведя до истерики.
— Откуда мне знать? — воскликнула она. — Я никогда раньше не оказывалась в подобной ситуации. Предложи ты что-нибудь. Ведь у тебя всегда есть ответы на все вопросы.
Он передернулся, но сохранил самообладание.
— Я скажу, чтобы его отослали в детский дом.
— Хорошая идея. Только попроси ее снять макушку и отдать мне.
Ренато так и сделал. Горничная встала на стул и потянулась к верхней части торта, на которой под аркой из цветов стояли жених и невеста. Но вдруг рука ее дрогнула, и фигурка жениха упала на пол, расколовшись на две части. Ренато кивнул горничной, и та поспешно удалилась.
— Зачем тебе нужна эта часть? — спросил он, пока Хизер изучала кусок торта.
— Чтобы поесть, разумеется. По-моему, невеста должна попробовать собственный свадебный торт. Ты так не считаешь? — Она взяла острый нож и стала разрезать торт. — Присоединяйся.
— Я не думаю…
— Тогда налей мне шампанского. Ты же не откажешь мне в торте и шампанском в такой великий для меня день?
Он нашел два бокала и наполнил их.
— Когда ты последний раз ела?
— Вчера. Сегодня утром мне не хотелось.
— Может, не стоит пить шампанское на голодный желудок?
Она наполнила два бокала и протянула один ему.
— Выпей со мной. За этот чудный день, подготовленный тобой.
— Хизер, я понимаю, ты ненавидишь меня…
— Ты мне омерзителен. Я тебя презираю. — Она осушила свой бокал и наполнила его снова. — Интересно, насколько правдиво письмо Лоренцо. Скажи мне, когда он раньше времени вернулся из Стокгольма, это было, потому что он хотел все отменить, да?
— Послушай…
— Ответь мне, черт тебя подери!
— Да, — неохотно ответил он. — Он сказал мне, что сомневается.
— И ты решил все уладить сам, никому ни о чем не говоря?
— Я не хотел тебя ранить. Мы с Лоренцо поговорили, и я… — Казалось, он не знал, как продолжить свою мысль.
— «Убедил меня этого не делать» — так написал Лоренцо. То есть ты приказал ему жениться на мне, хотел он этого или нет. Как ты посмел? Ты что, принимаешь меня за безмозглое создание, не имеющее ни собственного мнения, ни чувств, ни независимости?
— Нет, но после того, что ты мне рассказала… про твоего бывшего жениха…
— Ты рассказал ему об этом? — опешив, выкрикнула она. — О, да, ты сделал все, чтобы унизить меня! Представляю: «Ты не можешь бросить ее, Лоренцо. Бедняжку уже один раз так оставили. Ты должен выстоять до конца, даже если ты этого не хочешь».
— Было бы лучше, если бы я позволил ему отказаться исполнить свой долг?
Сверкая глазами, она в ярости продолжала:
— Он все равно отказался. Ты просто создал все условия, чтобы это произошло в наиболее неподходящий момент. И, кстати, почему долг? Я собиралась выйти замуж по любви и думала, он тоже любит меня. Я не хочу мужа, который, женясь на мне, лишь исполняет свой долг. Если бы мы разорвали наши отношения в Лондоне, я бы справилась. Там у меня были друзья, работа, стиль жизни. Но ты хотел, чтобы мы поженились, потому что тебе так было удобно. Тебе пришлось выступить в роли Бога, потому что тебе так было удобно. И теперь Лоренцо испарился, я унижена, твоя мать больна. А все только потому, что Ренато Мартелли делает все всегда по-своему. — Он не ответил, но застывшее его лицо заставило ее остановиться. — Извини, — устало произнесла она. — Я не хотела списывать на тебя болезнь мамы.
— Это же правда.
— Да, но я не должна была так говорить, я…
Ее голос сорвался, она прикусила губу. Нет, она не будет плакать, не будет…
— Хизер… — Он протянул к ней руку, но она отпрянула назад с горящими глазами.
— Предупреждаю, Ренато… если ты до меня дотронешься, я отвечу грубо.
Он остановился.
— Наверное, на сегодня достаточно сказано. — Он вздохнул. — Уверен, ты хочешь, чтобы я сейчас ушел.
Она не ответила. Жесткое выражение застыло на ее лице. Уходя от нее, Ренато почувствовал что-то, но не знал, что это такое. Он никогда не испытывал страха, и поэтому теперь это непонятное чувство, вызвавшее у него небольшой испуг, застало его врасплох. Он совершенно не знал эту женщину, у которой, похоже, вместо сердца в груди был камень. Он знал только, что совершил что-то очень нехорошее.
На следующее утро, когда уехали все оставшиеся гости, Ренато нашел Хизер.
— Я подумал, что ты захочешь узнать, — сказал он, — где Лоренцо. Он сейчас в Неаполе с друзьями.
Произнося эти слова, Ренато старался не смотреть на Хизер. Так он мог хотя бы сделать вид, что не замечает ее бледность и другие признаки бессонной ночи. И он не мог не почувствовать, как она напряглась, услышав имя Лоренцо.
