Любит - не любит - [23]

самым сложным. Его сестра физически была рядом с ними, сидя в инвалидном

кресле, но Рэйчел, которую они знали, исчезла. Жестокой правдой этой болезни

было то, что в некоторых случаях, таких как у его сестры, после того, как

отказывают мышцы, сознание тоже меркнет.

Райан поднялся по лестнице, приблизился к комнате Эмми, но сразу же

остановился и прислушался. У нее горел свет, но мужчина понятия не имел, чем

она занимается. Он поднял руку, чтобы постучать, но остановил себя. Райан

очень хотел понять Эмми, но понятия не имел как, особенно, когда та так

сильно от него отдалилась. Поэтому прошел мимо, в свою комнату, и закрыл за

собой дверь. Затем снял с себя одежду и посмотрелся в зеркало. Он давно не

посещал спортзал, и немного потерял форму. На самом деле ему не помешало

бы вернуться к тренировкам. Мужчина провел по своим рукам и погладил свою

татуировку. Улыбнулся. Как-то раз они с Рэйчел проводили свои каникулы в

Таиланде. Они были молодыми, дикими и необузданными, много пили и

оказались на одной сумасшедшей островной вечеринке, где сделали парные

татуировки. Было весело. А теперь казалось, что та жизнь принадлежала

совершенно другому человеку, и он совсем не знал того парня. Сразу после

возвращения из Таиланда он поступил в бизнес-школу, как хотел его отец, потом стал управлять компанией, опять же, как тот хотел. Папа любил говорить, что раз компания носит их имя, то и управлять ей должны они. И, честно

говоря, если бы Райан мог делать со своей жизнью, что хотел, то возможно, он

не стал бы управляющим. Не то, чтобы он знал, чем хотел заниматься, но все

70 ~

же. Рэйчел же, напротив, ничего не делала, как хотел их отец. Райан всегда

восхищался этим и завидовал ей. Сестра была намного смелее его. Она все

делала по-другому, и жила в своем собственном ритме. Мужчина забрался в

кровать, и его мысли вернулись к Дорис. Он сегодня был близок к тому, чтобы

потерять контроль.

Слишком близок.

Рядом с ней был момент, когда все, что он хотел, это опять быть диким и

спонтанным. Он хотел сорвать ее уродливую одежду и очки. Было что-то в ней, что заставляло его сердце сбиваться с ритма. Определенно она была опасна. Что

было удивительно, так как она весь день выводила его из себя, вспомнить хотя

бы то, что она самостоятельно нарушила рабочий день трехсот сотрудников и

заставила их покинуть здание.

Он посмотрел на потолок, и неожиданно, поймал себя на мысли, что ему

интересно, как выглядит потолок у Дорис. Если судить по коридору в том доме, то отличался от его. Это беспокоило, и он никак не мог себе объяснить почему.

Черт побери, ему надо спать, но гребаная Дорис Грэнджер не покидала его

мысли, ковыляя на своих дурацких ногах с занозами. Каждый раз, когда он

думал о чем-то другом, его мысли по-прежнему возвращались к ней. К Дорис с

ее дурацкими очками. К Дорис с ее отвратительной одеждой, с раздражающим

заиканием и со ссадинами на коленях. К Дорис с ужасной привычкой

высовывать язык, когда пишет, ее сопением, когда она спит, ее кувырком в

офисе. Она была квинтэссенцией всего, что его раздражало.

Так почему он о ней думает?

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Поппи

71 ~

Я не могла найти себе места в своей маленькой квартирке. И очень давно не

чувствовала себя так чертовски странно и неспокойно. Я стянула дурацкий

парик и бросила его на пол. Моя голова чесалась из-за него целый день, и я

успела тысячу раз пожалеть о самой идее одеть его. Затем расплела тугую косу, которую сделала утром, и мои длинные каштановые волосы оказались на

свободе. Голова так чесалась, что я не могла удержаться – думала, что сдеру с

себя скальп, но отсутствие парика меня не успокоило.

«Чего вы стóите?»

Этот вопрос задел какие-то струны моей души, те самые, что заставляют меня

нервничать. Внутри все сжалось от воспоминаний, фраз, которые стали

всплывать в памяти...

«Черт побери, я совсем не хотел этого ребенка!» Слова, что сказал мой отец в

ту ночь, когда ушел из дома. Эти слова постоянной крутились в моей голове на

протяжении многих лет, и я пыталась понять, что должна была сделать, чтобы

он захотел такого ребенка, как я.

«Она никогда ничего не добьется», — сказал один из учителей, когда я

провалила тест. В школе я не была хорошисткой. Я пребывала в своих мечтах, а

не в классе, и как результат, с трудом окончила старшую школу. Классическое

обучение не мой конек.

В спорте я тоже не преуспела. В первый же раз, когда играла в теннис, мне

попали ракеткой по лицу, и я помчалась в больницу со сломанным носом...

Вернее я сама себе попала по лицу, когда пыталась отбить удар. Я

присоединилась к шахматному клубу, но поняла, что мне не хватает ни

терпения, ни способностей к стратегическому мышлению. Я пробовала играть

на музыкальном инструменте, но почувствовала головокружение, когда дула во

флейту. Я никогда не была достаточно красивой и уверенной в себе, чтобы быть

с популярными ребятами. Повзрослев, не стала амбициозной или достаточно

умной, чтобы поступить в колледж и взбираться по карьерной лестнице в

дизайнерском костюме. Единственный раз, когда я в чем-то себя проявила, это

когда играла в школьном спектакле. Все громко смеялись и хлопали мне.