Любить и верить - [78]

Отыскал Нестерка после обеда этого лакея и давай расспрашивать: кто такой, как во дворец попал. Видит, парень в самом деле простой, деревенский, зовут Иваном. В столице оказался по случаю: боярин его дослужился до большого чина — смотрителя царского ночного горшка. Только там больше в разных сенатах заседал, а за спальней и горшком присматривать привез из деревни Ивана.

Послушал его Нестерка:

— А алмаз из короны ты, Ваня, украл?

— Я… — растерялся Иван.

— Что ж ты так, а?

— Да думал, никто не заметит. Их там много, и все блестят…

— Дурак ты, Ваня, дурак. Это ж главный алмаз. Без него царь ни шагу. А ты — не заметят. Зачем он тебе сдался?

— Да не нужен он мне. Жена запилила: «В царских палатах служишь, а ничего, кроме жалованья, в дом не приносишь». И каждый день одна песня.

— Так ты бы взял плеточку да поучил ее.

— Эх, дядя. Это тебе не в деревне. Тут столица, по-другому заведено.

— Где ж теперь алмаз-то?

— Детям отдал, в забаву.

— И много у тебя детей?

— Семеро, слава богу, бегают.

— Эх, Ваня, Ваня, останутся они сиротами, как царь-то голову твою глупую отрубит за алмаз-то этот.

Опечалился Иван, а Нестерка спрашивает:

— Что ж делать-то будем?

— Пойду повинюсь. Раз виноват, то и ответ держать.

— Ладно, погоди, подумаем, авось что придумаем.

— Подумай, дядя, а, слыхал я, ты на это дело горазд. Уж кабы ты меня от этой напасти избавил — век бога бы за тебя молил.

Попросил Нестерка Ивана принести алмаз, а сам пошел к царю. Сидит царь-батюшка на троне, весь в тоске, муху с носа не сгонит. Так и так, говорит ему Нестерка, вор не обнаружился, надо нам алмаз поискать, может, где за кресло завалился.

— Э-э, — отвечает царь, — уж немцы дотошные все перерыли, линейками перемерили — не нашли.

— Как знать, может, где и недосмотрели.

Принес Иван алмаз, положил его Нестерка в карман, ходит по комнатам, высматривает, куда бы подсунуть. Заходит в один зал, а там бассейн с диковинными морскими рыбами, залепил тогда Нестерка алмаз в хлеб и бросил самой большой рыбине. А наутро пошел к царю и говорит:

— Был мне вещий сон. Алмаз в самой большой рыбине, что в бассейне плавает. Знать, обронился, когда ваше величество рыб кормили.

Велел царь выловить рыбину, разрезали ее, а внутри и вправду алмаз. То-то было радости. Надел царь корону, подобрал мантию, залез на трон, скипетр в одну руку, державу в другую, тоску как ветром сдуло.

— Ну, мужичок, молодец, не подкачал. Скажи, кто ты и откуда будешь?

— Нестерка я. А родом из Нестеровки, что на Белоруссии.

— Эге. Ну а какое твое желание, говори, в награду любое исполню.

— С желанием загвоздочка, — отвечает Нестерка, — их у меня ведь не одно…

— Э-э, условлено-то одно. Но уж коли сумел ты мне так угодить, и другие исполню, если отгадаешь две мои царские загадки.

— Отчего же не отгадать, загадки я сызмальства люблю.

Вызвал царь министров, пошептал им на ухо, чтоб загадывали такие, ответа на которые они и сами еще не придумали. Вышел вперед самый важный, весь в орденах и лентах, министр, раскрыл книгу и прочел:

— «Какова ширина земли?» «Почему люда бога на «ты» называют, а к царю на «вы» обращаются?»

Дал царь Нестерке на каждую загадку по три дня, но тот просит:

— Дозвольте, ваше величество, отвечать сразу, потому как пора мне домой поспешать.

— Ну, коли спешишь, так и быть, отвечай сразу.

Почесал Нестерка для порядка в затылке, это ему всегда помогало, и начал:

— Ширина земли — двенадцать часов хода солнышка, — оно за это время всю ее обойти успевает.

— Ишь ты, — покачал головою царь, — правильно. Ну а вторая загадка?

— Бог у нас один, — говорит Нестерка, — а к одному на «ты» обращаются. Царей — и немецких и английских много на белом свете, потому им «вы» и говорят.

Остался царь доволен ответами. И министры согласны. А Нестерка дальше:

— Раз я ваши отгадал, отгадайте и вы мои.

— Давай, давай, — обрадовался царь. Он загадки от скуки дворцовой жизни больше всего на свете любил.

— Сколько стоит царь? — задал Нестерка первую.

Царь думал, думал да и говорит:

— Надо с казначеем посоветоваться.

Долго они вдвоем совещались, на счетах прикидывали, но так и не подсчитали.

— А это очень просто, — объясняет им Нестерка. — Бога нашего за тридцать сребреников продали. Так что царь самое дорогое — двадцать девять, никак не больше. И вторая загадка. Что царь видит редко, бог никогда, а простой мужик всегда?

Думал царь, и министров собрал, и бояр, и дьякона велел позвать, спорили они, рядились, да так и не додумались.

— Ну так что же я вижу редко, бог никогда, а мужик всегда? — сдался наконец царь.

— Ровню, — отвечает Нестерка.

— Скажи ты, и правда, — почесал царь лысину под короной. — Ну, так и быть, всем взял. Выкладывай свои желания.

— Первое мое желание, чтобы баньку истопили, с самой дороги не парился.

Вытопили царскую баню, помылся Нестерка, попарился, лапти сплел, онучи новые навернул.

— Второе мое желание, — говорит, — пусть сала кусочек ж хлеба краюшку мне в котомку положат, на обратную дорогу.

Вмиг все выполнили. Закинул Нестерка потяжелевшую котомку за плечи, попрощался — и в путь-дорогу. В гостях хорошо, а дома ждут: столицу повидал, с царем побеседовал, есть что в деревне рассказать, пора и честь знать.