Любить и помнить - [18]

Нервное напряжение достигло у Сары такого накала, что породило холодность по отношению к Эду. Именно из-за него нарушилось спокойное течение ее жизни, из-за него она так страдает. Она пыталась забыться в работе, вызывалась дежурить вне очереди, чтобы не было времени встречаться с Эдом, работала до изнеможения, чтобы хватало сил только добраться до постели.

Эд понял, что с ней происходит.

– Похоже, – сказал он однажды, – ты собираешься выиграть войну в одиночку. Но вот этот пациент тоже требует ухода.

– Ходячие раненые – на пути к выздоровлению, – попробовала она отделаться шуткой.

– Не тот случай.

Она не рискнула встретиться с ним глазами.

– Психологическая помощь вне моей компетенции.

Они лежали под каштаном. Был день в начале октября, бабье лето.

– Тем не менее ты в курсе дела, разве нет?

– Тогда отнеси это на счет моего строгого воспитания; дети должны беспрекословно слушаться старших и помалкивать.

– Ты не ребенок; ты женщина.

– Тем не менее мы все здесь подчиняемся строгой дисциплине.

– И что же она требует?

– Нам внушили, что есть вещи, – медленно заговорила она, – которых не следует делать. Необходимо соблюдать правила. Неписаные, но от этого не менее обязывающие правила. Для меня они нерушимы.

– Не одни вы, англичане, такие законопослушные.

– Надеюсь, что так.

Он помолчал.

– Неужели не бывает таких обстоятельств, при которых люди все же решаются преступить эти правила?

– Нет. Это дело дисциплины. Она помогает справиться с самыми неодолимыми трудностями.

– Мне казалось, что правила устанавливаются для того, чтобы облегчить жизнь.

– Удовлетворение получаешь от того, что соблюдаешь их.

– И этого достаточно?

«Господи, – подумала она про себя. – Хватит тебе меня мучить».

– Ты слишком строга к себе, – мягко сказал он, не дождавшись ответа.

– Меня так воспитали.

– А проявлять доброту к одинокому американцу тебя тоже научили? – бесцветным голосом спросил Эд.

– Ваша доброта вообще безгранична. Я не имею в виду подарки, которыми вы нас засыпали; я говорю о том, что вы воюете за нас, умираете за нас.

Его молчание приостановило этот мучительный словесный поединок.

– Тут не могло быть выбора, – сказал он наконец.

– Но вы ведь имели возможность отказаться. Тем не менее вы поступаете так, как велит долг.

– У тебя тоже есть свобода выбора.

– Нет, – твердо возразила Сара. – Я тоже приняла присягу, – добавила она, стараясь говорить ровно.

– Понятно. «Я другому отдана...»

«Боже, – страдальчески подумала она, – Джайлз, ты видишь, я стараюсь изо всех сил».

– Да, – сказала она вслух.

– Понятно, – повторил он.

Оба надолго умолкли. Она лежала на животе, закрыв лицо руками, чтобы не выдать себя. Она боялась того, что случится, если он увидит ее лицо. С огромным трудом ей удавалось сдерживать дрожь. Горло ее словно сдавило тисками.

– Сара... – проговорил он вдруг.

– Да?

– Я еще не поблагодарил тебя за то, что ты впустила меня в свою жизнь.

Глаза ее налились слезами, она до боли закусила губу и почувствовала вкус крови во рту, но не проронила ни звука.

– Поверишь ли, я был на краю пропасти, когда встретил тебя. Ты вернула меня к жизни. Вдохнула в меня силы. Ты меня спасла.

Слова не шли у нее с языка.

– Ты появилась в тот момент, когда мне отчаянно нужен был кто-то или что-то, чтобы зацепиться. Я никогда не смогу в достаточной мере отблагодарить тебя. Я был для тебя чужим, каким-то американцем, и ты возродила во мне человека, я перестал чувствовать себя машиной для убийства.

– Если бы такое случилось с Джайлзом, – наконец заговорила Сара, – мне хотелось бы, чтобы ему тоже кто-то помог.

Она замолчала.

Он ответил после долгой паузы:

– Всякий раз мы почему-то возвращаемся к Джайлзу.

– Так и должно быть.

– Почему?

В его голосе было столько горечи, что у нее заныло сердце.

– Потому что я его жена.

– Правда?

– Да.

– Без всяких сомнений?

Она ответила со всей твердостью, на какую была способна:

– Абсолютно.

Эд постарался выдержать и этот удар.

– Хорошо, – медленно проговорил он. – Но, надеюсь, ты не винишь меня за то, что я вторгся в твою жизнь...

На этот раз в его голосе была такая глубокая безнадежность, что она уже не могла больше бороться с собой.

– Ох, Эд! – с отчаянием выдохнула она, поднимая к нему лицо. – Как я могу тебя винить в чем-то!.. Разве ты не видишь...

И она разрыдалась.

Последним усилием воли Сара вскочила на ноги и бросилась бежать прочь.

4

В тот вечер она позвонила отцу и сказала, что собирается приехать на недельку домой. Она отправится в путь в ближайшую субботу, к обеду будет дома.

В предотъездные дни Сара не ела и не спала. Сэр Джордж встревожился.

– Тебе обязательно надо передохнуть, – сказал тесть, глядя на ее бледное лицо, глаза, обведенные черными кругами. – От тебя одна тень осталась. Ты взвалила на себя слишком непосильную ношу.

Несмотря на величественную, холодноватую внешность, он был очень тонким и наблюдательным человеком. Да и надо было быть слепым, чтобы не заметить того, что происходило между Сарой и этим американцем. И это не могло не заботить сэра Джорджа.

– Поезжай домой и отдохни как следует, – увещевал он ее. – Забудь и про Латрел-Парк, и про госпиталь, и вообще обо всем. Обо мне тоже не беспокойся. Я справлюсь.