Любимые не умирают - [10]
— Сам козел никчемный! Тебя соседские бабки в окно увидели и не узнали, на все голоса жалеют. Мол, зачем такого старого приняла, да страшного. Теперь средь мертвых таких уродов нет.
— Придержи язык, Оглобля! Не грузи! На себя глянь — Мерелин Мурло! Тебя коли раздеть и на балкон поставить, городские мужики со страху передохнут, как мухи от дихлофоса. На тебя только ночью через черные очки смотреть нужно. Ты ж страшнее любого урода.
— А мне замуж не выходить!
— Так и других не задевай!
— Сколько ж вы будете ругаться? Ни минуты спокойно не поговорили. Все грызетесь, обзываетесь, я устал вас слушать. Когда остановитесь? Сделайте передышку, отдохните! — взмолился вошедший на кухню Димка.
— Мы и не ругаемся! Просто я ей мозги сифоню, иначе там плесенью все зарастет,— усмехнулся Колька.
— Хватит вам лаяться. Соседи и те вас грызунами прозвали. С лестницы слышно как друг друга полощите. В квартире жить невозможно, сплошные скандалы. Хоть меня пощадите, засыпаю и просыпаюсь под ваши брехи!
— А все он, козел! Цепляется к каждому слову! — не выдержала Катька.
— Захлопни шайку, Оглобля, чума козья, чтоб тебе петлю на шею закинули! Сыщи себе хахаля и линяй отсель! — не сдержался мужик.
— Хрен тебе в зубы, а не чекушка! Сам смоешься отморозок! — кричала баба.
Димка, заткнув уши, выскочил из дома без оглядки.
Колька лег на диван, включил телевизор, так вот и заглушил бабье бурчанье и упреки. Та, поняв, что ее не слушают, быстро умолкла.
Когда за окном стемнело, и вернувшийся со двора сын пошел спать, Колька приловил Катьку на кухне и потащил к дивану. На ходу выключил свет.
— Чего тебе надо? Отстань! — вырывалась баба, отталкивала Кольку грубо.
— Не ломайся, Оглобля! Ни первый день замужем, чего выделываешься? — срывал с бабы халат.
— Отвали, козел! Не лезь! Я ж уродка! Сам так сказал.
— Впотьмах не видно! — хохотнул коротко.
— Не лезь отморозок, хорек вонючий!
— А ну, верни бабки какие дал тебе! Я за них пяток девок приволоку. Всю ночь стану с ними кувыркаться. Давай их сюда! А сама кыш с глаз!
Катька подскочила к сумке, вытащила из нее деньги, кинула мужику в лицо, бросив презрительное:
— Задавись ими, огрызок проклятый!
Она уже пошла в спальню, но мужик поймал за руку, завернул ее за спину, Катька взвыла от боли, но тут же умолкла, Колька швырнул ее на диван, сунул лицом в подушку и, скрутив бабу так, что та не смогла ни вырваться, ни защититься, насиловал жестоко, молча. Впрочем, нежностью в постели он никогда не отличался. Брал Катьку сколько и как хотел. Он никогда, даже поначалу, не жалел ее и лишь себя ублажал. Едва она попыталась вырваться, Колька скрутил бабу в штопор и оседлал так, что Катьке дышать нечем стало. Она застонала от боли.
— Кайфуешь мартышка облезлая? То-то и оно! Чего линяла? Меня тебе никто не заменит, ни в чем! — улыбался самодовольно.
— Пусти, изверг,— плакала баба.
— Теперь хиляй. Отваливай до завтра!
Катька подобрала с пола деньги, спрятала их
в сумку, покуда Колька не опередил, и поплелась в спальню, вытирая на ходу слезы со щек. Колька уже спал.
Так было всегда, все годы, мужик никогда ее не ласкал, не говорил ей добрых слов. Может, не знал, ведь он и о любви не умел говорить, как другие. И дело вовсе не в зоне, он всегда был таким. Но после тюрьмы Колька вовсе ожесточился.
Катька и не предполагала, что он вернется домой таким свирепым, обозленным на весь белый свет.
А каким стать мужику в тюрьме, если с первых шагов его пинали, материли, осмеивали каждый шаг человека. Над ним глумились в бараке все молодые зэки:
— Да разве ты мужик, что позволил бабе законопатить себя на зону! Ладно бы урыл ее, а то и этого не сумел сделать! Слабак! Недоносок! Придурок! Лопух обосраный! Весь мужичий род опозорил. Брысь, падла с глаз! Тебе под юбкой до самого погоста задыхаться нужно! Ты, хуже пидера! Валяй отсюда! Куда к печке мылишься? Шурши под шконку! — загоняли пинками под нары.
— Да будет вам изгаляться над душой! — не выдерживали старые зэки:
— Сами тож из-за бабья попухли! Боле половины от шалашовок здесь маетесь. Ты, Шурка, свою блядищу на ленты распустил за хахаля. Приловил на горячем, нынче из-за ней червонец отбываешь.
— Зато урыл!—огрызнулся зэк.
— Ну и тяни десятку до звонка. А Колька через три зимы на волю выйдет! Кто с вас больший дурак? Он доживет до воли, а вот ты — неведомо! — скрипел старик.
— Я дотяну и на волю мужиком выйду. Но никогда больше не женюсь, ни на одной девке! — клялся Шурка.
— Не зарекайся! А то поставит судьба подножку вдругоряд.
— Нет, дед! После зоны бабье не в чести,— вступились за Шурку мужики.
— Да будет бахвалиться. В первый вольный день набухаешься и куда поплывешь? Понятное дело, что к блядям. А уж у них всякое может случиться. Иль на ментов напорешься или сифилис зацепишь.
— В любом случае сдохну мужиком! — рассмеялся Шурка.
— А жить лучше! Смерть она завсегда об руку с кажным ходит. И Кольку судьба пощадила. Иначе с кем его сын остался б, если баба загнулась бы?
Это — страшный мир. Мир за колючей проволокой. Здесь происходит много такого, что трудно себе представить, — и много такого, что невозможно увидеть даже в кошмарном сне. Но — даже в мире за колючей проволокой, живущем по незыблемому блатному «закону», существуют свои представления о чести, благородстве и мужестве. Пусть — странные для нас. Пусть — непонятные нам. Но там — в зоне — по-другому просто не выжить…
Колыма НЕ ЛЮБИТ «случайных» зэков, угодивших за колючую проволоку по глупой ошибке. А еще больше в аду лагерей не любят тех, кто отказывается склониться перед всемогущей силой блатного «закона»…Но глупый наивный молодой парень, родившийся на далеком Кавказе, НЕ НАМЕРЕН «шестерить» даже перед легендарными «королями зоны» — «ворами в законе», о «подвигах» которых слагают легенды.Теперь он либо погибнет — либо САМ станет легендой…
В новом романе, предложенном читателям, рассказано о двух сахалинских зонах: женской, с общим режимом содержания, и мужской, с особым режимом. Как и за что отбывают в них наказания осужденные, их взаимоотношения между собой, охраной, администрацией зоны показаны без прикрас.Судьбы заключенных, попавших на зону за преступления, и тех, кто оказался в неволе по необоснованному обвинению, раскрыты полностью.Кто поможет? Найдутся ли те, кому не безразлична судьба ближнего? Они еще есть! И пока люди не разучились сострадать и помогать, живы на земле надежда и радость....Но не каждому стоит помогать, несмотря на молодость и кровное родство.
Низшие из низших. Падшие из падших.«Психи», заживо похороненные за колючей проволокой СПЕЦИАЛЬНОГО УЧРЕЖДЕНИЯ.Среди них есть и палачи, и жертвы… Есть преступники, умело «откосившие» от возмездия за содеянное, — и жалкие, несчастные люди, забытые всеми. Они обитают в АДУ. У них лишь одна цель — ВЫЖИТЬ.
Кто он, странный человек, замерзавший на заснеженной дороге и "из жалости" подобранный простой деревенской бабой?Кто он, "крутой мужик", похоже, успевший пройти все мыслимые и немыслимые круги лагерного ада - и стать "своим" в мире за колючей проволокой?Возможно, бандит, наконец-то решивший "завязать" с криминальным прошлым? Скорее всего - так. Но... с чего это взял старый, опытный вор, что блатные "братки" просто возьмут и отпустят на "мирное житье" бывшего дружка и подельника?..
…Бомжи. Отвратительные бродяги, пьяницы и ничтожества?Или — просто отчаянно несчастные люди, изгнанные из дома и семьи, вынужденные скитаться по свалкам и помойкам, нигде и ни в ком не находящие ни жалости, ни сострадания?На Руси не зря говорят — от тюрьмы да сумы не зарекайся.Кто из нас — благополучных, состоятельных — может быть уверен, что его минет чаша сия?Запомните — когда-то уверены были и они…
Много лет назад в подсобной комнате старого института произошли странные события, неясные следы которых хранятся там по сей день. Главная героиня романа Кристина поступает на первый курс Медицинского института и даже не подозревает, какие тайны скрываются в стенах здания. Удастся ли ей распутать клубок загадочных явлений и поставить точку в истории, что никак не может закончиться?
Начальник ФЭС и начальник ОВД. Два полковника, две сильные женщины. Такие разные и такие похожие. К чему приведет это сотрудничество?
Когда Кэсси Тейлор встретила в театральной школе Итана Холта, между ними пробежала искра. Она была прилежной актрисой. Он был плохишом в кампусе. Но один судьбоносный выбор на кастинге «Ромео и Джульетты» изменил все. Как и персонажи, которых они играли, роман Кэсси и Итана казался предначертанным. До тех пор, пока он не разбил ей сердце и не предал ее доверие. Теперь первосортный сердцеед вернулся в ее жизнь, и переворачивает ее с ног на голову. Одним прикосновением. Вновь им достаются романические персонажи, и они вынуждены противостоять неудержимым воспоминаниям о душераздирающих падениях, и ускоряющих пульс взлетах их тайной интрижки в колледже.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
После расставания Егора и Сони проходит 3 года. Герои вырастают, взрослеют и меняются. Школьная любовь испаряется под натиском реальности и старых обид. Или же всё-таки нет? Матвей, Егор, Соня и Маша. Четыре человека, чьи жизни изменились после трагичного случая в прошлом. Что заставит их снова встретиться? И кто тот таинственный незнакомец, который постоянно присылает им письма, утверждая, что знает их самые страшные тайны?
Егор Штормов с детства занимается боксом и мечтает выйти в профессиональный спорт. Ринг — это его жизнь. Ринг — это его всё. Он живёт им, он дышит им, он зависим от него, словно от наркотиков, ведь бокс — смысл всей его жизни.У Сони Розиной ничего этого нет. Никакого смысла жизни. Только бурный переходный возраст и нескончаемый сарказм, который приносит ей одни неприятности. Смогут ли эти двое поладить, и сколько раундов продлятся их чувства?