Любимец века - [4]

Глаза Анны Тимофеевны с мимолетной нежностью глянули в сторону отца. А еще она оживилась и заулыбалась, когда достала на прощанье фотографии, домашние, обыкновенные, - и между ними младшего сына Бориса, его жены, самой Анны Тимофеевны с девочкой-первоклассницей в полной школьной форме. У внучки привлекательное смышленое личико. Этот дом был не таким пустым, как показалось вначале. Жизнь продолжалась и в нем.

...На закате гжатские обугленные маковки приобрели живые изящные очертания. По пепельно-розовому небу к ним слетались птицы; в теплом воздухе носились звонкие выклики.

Почти левитановской стала и недвижная Гжать с единственным рыболовом на берегу. Почернели круглые листья кувшинок; воздух густел, густел и неприметно переходил в сумерки. Но еще долго вели свою вечернюю, охоту ласточки.

Когда они вьются высоко, это предвещает погожий день. С забубённым писком черным дождем падали сверху стрижи. Стрижи в самом деле как будто стригут небо; щелкают звонкие ножницы, и вот-вот посыплются во все стороны голубые лоскутья.

Нет, до чего же неугомонны здешние птицы! Их сви-ристенье, клекот, щебет, свист так и стоят в воздухе, хотя темнеет на глазах. Жалко расставаться с днем? День был простой, обыкновенный, щедрый и солнечный. Первый мой день на родине Гагарина.

КЛУШИНО В СТАРОДАВНИЕ ВРЕМЕНА

Хотя в тот уже далекий мартовский день, клонившийся к вечеру, подернутые поволокой глаза еще безымянного малыша открылись впервые именно в Гжатске, но младенчество и раннее детство его прошли в селе Клушине. Там, где текла хлебопашеская жизнь нескольких колен предков, была и его родина.

Изба Гагариных стояла предпоследней на западной окраине села, неподалеку от большой ветряной мельницы. Сейчас ни этой мельницы, ни старого гагаринского дома нет. Клушино вообще слишком часто попадало на проезжую колею истории; разорение, пожары, войны то и дело перекраивали его внешний вид. Но окрестность мало изменилась.

Край здесь равнинный. Как яблочко по тарелочке катится невозбранно взгляд по лугам и полям, натыкаясь лишь на копны сена с перекрещенными вверху жердями да на далекие, подобные разбредшимся муравьям, стада. Кустарник, травяные канавы, холмы, длинная полоса пыли по проселочной дороге - вот это и есть земля, над которой клубится облаками высокое, как лоб великана, небо.

Если отойти шагов на двести от огородов, встать посреди луговины в редких ромашках и бубенцах конского щавеля, приметив для ориентира иглистый куст чертополоха, то откроются сразу все четыре стороны света. И каждая будет приукрашена сиянием соответственно часу суток - рассветным или закатным, полуденным или полуночным.

Когда в августовском предвечерье, заслоня низкое солнце, облако на западе станет похоже на сизый дредноут, его восточный собрат, легкий белый, проплывет невесомо, собирая на себе, как парусный кораблик, дневной отблеск, В такой час верховой пастух гонит стадо мышастых коров на вечернюю дойку, а привязанные к колышкам козы настырно мекают, призывая хозяйку. Не дожидаясь сумерек, примется тарахтеть движок; задымится летняя кормокухня. В деревенских садах яблоки-падунцы безостановочно, как удары маятников, валятся в траву с глухим укорливым стуком...

Все это похоже на древнюю пастораль земли, неизменную от века к веку.

И все-таки именно здесь увидел впервые мир тот русский мальчик, которому было суждено пропороть небесный свод и лицезреть небо посреди дня не синим, а черным, да и сам день обогнать, поравняться с земной ночью и встретить вновь рассвет, отдаленный от заката не часами, а минутами.

Из тех следов, которые оставляла тяжелыми колесами история на клушинской земле, самым необыкновенным, бесспорно, останется след мальчугана, который учился здесь ходить. Однако его жизнь не стоит особняком; она вписалась в протяженную во времени летопись, достойную и сама по себе уважения.

Работник краеведческого музея Иван Сергеевич Герасин достал переплетенные в твердую обложку рукописи по статистике, этнографии и истории здешним мест. В первой рукописи зияла сквозная дыра, видимо прогрызенная мышами, но выцветшие чернила сберегли четкий крупный почерк. Следующие листы сохранились в целости, хотя им близко к сотне лет.

И вот что я узнала о селе Клушине.

Исторически знаменитое, некогда цветущее, и, если верить преданию, резиденция удельного князя, село Клушино лежит на отлого-гористой возвышенности в 12 верстах на северо-восток от Гжатска по старинной Волоколамской столбовой дороге. Оно расположено четырьмя слободами или улицами. На возвышении церковь.

Река Дубна берет свое начало в семи верстах и впадает в Гжать. Правая низменность сохранила название околицы. Река Дубна заимствовала свое название от дубовой рощи. Сейчас исток окружен кустарниками и молодыми березами. Дубы исчезли бесследно.

Почва суглинистая, плодородие скудное. Окружающая местность ровная, низменная. В глубокую старину на ней был древний строевой лес с непроходимыми болотами, от которых остались одни кочки и трясины.

Когда и кем основано, неизвестно. Предание говорит, что прежде называлось городком Галкином. Что в нем жили князья царского рода; указывают место суда и расправы. В горе при деревне Мясоедово будто были рудники и чеканилась монета. Село Клушино производят от имени: жил-де здесь боярин Клуш. Правда, Василий Федорович Бирюков, здешний старожил, слышал от деда несколько иначе: была когда-то женщина, укрывавшая в лесу беглых, вот ее и прозвали Клушей. Сама-то она была вольная, но вокруг тесно примыкали друг к другу владения графов Каменских, князей Голициных и монастырские земли: было от кого бежать крепостным!