Любимая и потерянная - [9]

— Расскажите, что с нами будет, мистер Макэлпин.

— Когда?

— Через несколько лет.

— Легонькую же задали вы мне задачу!

— А вы разве не создали на этот счет какой-нибудь теории, как все ученые?

— Там, где речь идет о людях, — ответил Макэлпин, — ничего нельзя сказать заранее.

— Вот это-то и хорошо, — произнесла она серьезно.

— Не поддавайся на удочку, Джим, — вмешался Фоли. — Пегги тоже кончала колледж. Кстати, вы с ней учились в одном университете.

— Я и не думала его разыгрывать, — сказала Пегги.

— Ну конечно, — подтвердил Макэлпин.

Но в глубине души он догадывался, что Пегги не принимает его всерьез, и был бы не прочь разубедить ее, если бы знал, как это сделать, чтобы не создавалось впечатление, будто он оправдывается. В тот момент, когда она поставила стакан и, улыбаясь, взглянула на Фоли, Макэлпин понял вдруг, в чем ее прелесть. Выражение ее глаз, спокойное и ясное лицо и даже эта мягкая безмятежность не порознь, а сливаясь делали ее трогательно-милой и невинной, и Макэлпин гордился тем, что только он один знает это.

У девушки из кармана торчала какая-то зеленая книжица. Макэлпин потянулся и, не перебивая ее разговора с Фоли, вынул брошюрку, которая оказалась обзором негритянской литературы.

— Среди этих негритянских писателей есть недурные, — заметил он.

— Они знакомы вам, мистер Макэлпин?

— Более или менее. Читал некоторые рассказы и кое-что из стихов. У них и поэты есть неплохие.

— По-моему, да. Вам они нравятся, Чак?

— Еще бы, — отозвался тот, но его голос изменился, он звучал чуть суше. — Кому же они не нравятся? — добавил он небрежно.

— Кое-кому не нравятся, — рассеянно проронила Пегги, взяв у Макэлпина брошюру и вставая. — Мне пора. Серьезно.

— Выпейте еще стаканчик, Пегги, — взмолился Фоли. — Куда вам спешить в одиннадцатом часу?

— Нет, я правда спешу, и мне не хочется опаздывать. Помните, я сразу вам сказала, что выпью только один стакан.

— Останьтесь, Пегги, — попросил и Макэлпин, да так жалобно, что губы девушки дрогнули в улыбке. Они принялись в два голоса ее упрашивать, а Пегги, не вступая в спор, продолжала застегивать пальто.

— До завтра, Чак, — сказала она.

— Вы сюда еще придете? — спросил Макэлпин.

— Разумеется, — ответила она. — Каждый день в полпятого я напрашиваюсь к Чаку на чашку кофе. Ну пока. — Она взглянула на часы над баром и быстро вышла.

— Куда это она? — спросил Макэлпин.

— Наверно, на свидание.

— У нее кто-то есть?

— Она всюду бывает с одним малым по имени Генри Джексон. Он художник, рисует для рекламы. По-моему, немного чокнутый. Но я знаю, что сейчас его нет в городе.

— Так с кем же у нее свидание в такую позднь?

— Мне-то откуда знать? — усмехнулся Фоли, и Макэлпин добавил:

— Я ведь просто так спрашиваю.

Его и впрямь задело, что девушка ушла одна, ясно дав им понять, что не нуждается в провожатых. А ведь он знал теперь, как она трогательна и невинна и как необходимо ее оберегать, только незачем было объяснять все это Фоли.

— Вот послушай-ка, Джим, — начал Фоли. — Что особенного она тут сказала? Ничего. Но это не играет роли. Другая на ее месте старалась бы показать нам, какая она умная и образованная. Пегги это не нужно. Что за девушка, Джим! Я при ней молодею.

— Тебе бы встретить ее пораньше, — сказал Макэлпин.

— Увы. Она устроилась к нам в агентство машинисткой, и я сразу ее заметил. В ней ведь шика нет, верно? Обратил внимание? Но столько женственности. Совсем неважно, во что она там одета. Мне кажется, у нас ее все любят. Едва она войдет, начинают сиять. А мы ведь знаешь, народ прожженный, тертый. И отчего так? Сам не пойму. Наверно, приятно снова почувствовать себя молодым. Наш сердцеед Фред Лалли за ней ударяет. Мы предложили ему крупное пари, что он останется с носом.

— Зачем же вы ее так унижаете?

— Хотим его проучить.

— Но ведь вы тем самым толкаете к нему эту девушку.

— Пусть попробует толкнется, она его так отошьет.

— Чак, ты влюблен в нее?

— Не говори глупостей. На этих делах я давно поставил крест. Просто мне с ней приятно, вот и все.

Еще никогда за все время своей дружбы они не чувствовали, что так близки друг другу. Допив коктейль, они оделись и вышли. Снег все падал, он устлал пушистым слоем землю, выбелил пальто и шляпы прохожих. Ровный белый покров снега на мостовой спрятал следы девушки, и нельзя было догадаться, в какую сторону она пошла.

— А ведь будет метель, — сказал Фоли.

— Самая настоящая, — кивнул Макэлпин. — Ты заметил, у Пегги нет ботиков. Только легкие туфельки. По такому снегу…

Чуть заметно улыбаясь, Фоли спросил:

— А ведь я был прав, а, Джим?

— Необычная девушка… Мне кажется, я тебя понимаю.

— Я знал, что ты поймешь, — сказал Фоли.

На улице они некоторое время постояли у входа, не спеша расстаться с радостным и ясным впечатлением, связавшим их в этот вечер. Вскоре у обоих на полях шляп забелели снеговые венчики.

— Боже мой, опоздал! — спохватился Макэлпин. — Вот ужас-то!

— Это же в двух шагах, Джим.

— Ты не пойдешь со мной?

— Нет, я сейчас отправляюсь в «Клуб трепачей».

— Куда, куда?

— В ресторан «Шалэ», это внизу, возле Дорчестер, — с усмешкой пояснил Фоли. — Там я пью всерьез. Пока, Джим.

— До завтра, — сказал Макэлпин и торопливо направился в студию.