Любимая для бессмертного - [41]

Виноватыми оказались бы простые исполнительницы. И все энергетические нити затрут с удивительной легкостью.

— Рене? — раздался за спиной голос Анны. — Что-то случилось?

— Можно и так сказать, — утвердительно кивнул я. — Ваше здание только что едва не снесли, но в целом мы остановились на том, что тут просто отключат свет.

Анна растерянно заморгала. После сна она выглядела особенно мило: растрепанная, взъерошенная, словно воробышек, в глазах плещется недоумение, словно она не в силах понять, что за гадости я говорю.

— А как же тогда мы будем работать? — тихо поинтересовалась она. — Без света-то?

— Ну всяко лучше, чем без здания, — подмигнул я. — Не волнуйся. Где-то в здании самого швейного цеха должна быть альтернативная нить, если основную отрубят.

— Нить? Какая нить?

— Нить энергосети, разумеется, — пожал плечами Рене. — Если смотреть по картам, то тут их полно, уверен, что Матильда основные дела проворачивала не на обычной, а на магической энергии.

Перехватив внимательный и испуганный взгляд Анны, я вдруг вспомнил, что об особенностях нашей электрики она, наверное, ровным счетом ничего не знала, как и о многих других особенностях этого мира. Но мои слова ее все же немного успокоили. Она слегка покраснела, взглянув на меня, кажется, вспомнила о том, что сама облачена в мною же притащенную сюда пижаму, и выскользнула из комнаты в ванную.

Когда вернулась, я уже встряхнул скатертью, выдергивая из нее завтрак. Та, конечно, требовала энергетической подпитки — как это так, ее вынуждают готовить, а повампирить совершенно некого! — но я нагло проигнорировал ее ментальные возмущения и лишний раз дернул за край.

Такие скатерти, предназначенные, в целом, для жертвоприношений, тоже были изобретением Матильды. Осталось их очень мало, основную массу пришлось сжечь, но несколько я умыкнул для исследований.

В результате оказалось, что свою полезную функцию — генерацию пищи, — скатерть способна выполнять на основании накопленной энергии. А за долгие годы своего функционирования натянула она достаточно, чтобы кормить Анну несколько лет.

В любом случае, в реальной жизни без выбросов энергии никак. Та же Анна буквально кипела от магии, и скатерть наверняка немного тянула с нее силу.

Но магия Анны — отдельный вопрос.

Большинство владело даром вытягивать энергию из окружающего мира и каким-то образом трансформировать ее. Анна относилась к тому редкому виду людей-генераторов, которые, будто уже упомянутые мною нити, могли производить магическую энергию. Обычно таких брали на работу в Канцелярию, «богами» — отвечать за поддержание баланса. Но обычно они не возвращались в свой мир из другого, где прожили двадцать с лишним лет!

К тому же, даже для генератора Анна производила слишком много магии. Она буквально фонтанировала ею, даже не обращая внимания на то, что периодически теряла вместе с магией и жизненные силы. Ее следовало обучать, а не таскать по швейным цехам и убеждать заниматься общественно полезным трудом!

Но я сам виноват в этом, впрочем.

— Что-то не так? — выдернул меня из размышлений голос девушки. — Ты какой-то сегодня слишком сосредоточенный.

— Не выспался, — отмахнулся я.

— Конечно, не выспался, — фыркнула Анна. — Ты ж никак не мог оставить меня тут одну. Небось, у тебя дома кровати получше, чем эти.

— Ты хочешь проверить?

Она покраснела.

— Не хочу. И не надо пошлых намеков.

— Все, на что я намекаю — это на то, что ты можешь перебраться из этой дыры в какое-нибудь нормальное место, — усмехнулся я.

— Здесь вполне нормальное место.

— Отнюдь. Здесь клопы, моль, блохи, которых мне пришлось отгонять магией, и вообще, не слишком пригодное для нормальной жизни все… Но ты упертая и не хочешь принимать от меня помощь.

— Потому что, — упрямо проворчала Анна, — мы с тобой чужие люди. И то, что ты при других назвал меня своей невестой, меня таковой не сделало. И…

Она отвернулась и, придвинув стул к столу, села завтракать. Скатерть издала разочарованный вздох.

— Между прочим, — пропищала она, — за несколько ночей страсти я готова отплатить просто потрясающим романтическим ужином! С лобстерами!

— Еще слово, — пригрозил я, — и я отплачу тебе сожжением. Это понятно?

Скатерть вздохнула и поникла.

Анна, впрочем, сидела красная, словно вареный рак, и упорно делала вид, что ничего не услышала. Потом, поковырявшись с минуту в своей овсяной каше, пробормотала:

— Никаких страстных ночей не будет. Мы никто друг другу. Я вообще не понимаю, зачем ты возишься со мной, Рене.

— Помочь тебе хочу, — усмехнулся я. — Зачем в каждом моем действии пытаться найти подвох?

— Наверное, затем, что этот подвох точно есть! Потому что должна же быть для тебя какая-то выгода!

Я вздохнул. Вспомнилась почему-то Матильда — убийственная, холодная и способная заставить кого угодно чувствовать себя идиотом. А еще — пламенная и страстная, когда от нее того совсем не ждешь.

И слова ее тоже вспомнились.

— Я просто хочу вспомнить, как оно — быть живым, а не бессмертным, — пробормотал я. — Просто, Анна, я предпочитаю это вспоминать так, чтобы другим не становилось хуже.

— Но разве быть бессмертным плохо? — удивилась Анна. — Мне казалось, большинство людей к этому стремится…