Любимая для бессмертного - [25]

Тамила нахмурилась. Она сейчас уже не казалась мне такой мерзкой, как прежде, скорее — уставшей, и я уже рассмотрела ее синяки под глазами и бледную кожу, словно Тамила очень плохо питалась или крайне редко бывала на свежем воздухе.

Учитывая то, что свежий воздух был совсем рядом, я б скорее поставила на первый вариант.

— Ну, да что тут рассказывать… — пожала плечами она. — Истинные — это хранители баланса. Когда-то они были богами, ну, те, первые Истинные. Отвечали за любовь, за смерть. Теперь этим занимаются простые смертные, только одаренные. А Истинных осталось совсем мало, и они разленились до того, что только и делают, что паскудят!

— Рене тоже… паскудит? — изогнула брови я.

— Лгать не буду, в народе его любят, — ответила Тамила. — Не знаю, за что, но носятся с ним, как с благословенным…

— Но он — не бог?

— Технически он — такой же тридцатилетний человек, как и множество мужиков на улицах, — сердито ответила Тамила. — Только одаренный… И стареть уже не будет, потому что бессмертен. Вообще, Истинные не должны вмешиваться в экономику или в юриспруденцию. Они следят за магией и балансом! А на жизнь народа смотрят тогда, когда что-то идет не так.

— Но в последнее время, я так понимаю, все идет не так?

— Многое, — поправила меня Тамила. — Матильда, прежняя хранительница, наворотила много дел! Так что, если твой Рене действительно хочет кому-то помочь, ему придется все это исправлять! Он вроде и делает. Магия перестала так шалить, мир якобы стал чище. Да только этого недостаточно!

— Он мало делает?

— Я бы хотела так сказать, — скривилась Тамила. — Он мне не нравится. Он слишком красив, чтобы быть хорошим, и слишком умен, чтобы не замечать, как нам плохо. Но, боюсь, дело не в том, что он делает мало, а дело в том, что всего того, что он успевает, недостаточно. Даже если он не будет спать целыми ночами, будет гоняться от точки к точке, отлавливать преступников, останавливать весь тот бизнес, которому дала жизнь Матильда, а потом пристраивать людей, которые там работали, и латать очередную дыру, станет всего на одну щель в нашем мироздании меньше. А все остальные, до кого он еще не добрался, продолжат злиться. Нам-то плохо. Люди никогда не готовы терпеть. И нет никаких гарантий, что он успеет сделать что-то быстрее, чем вся эта структура, повязанная прогнившими нитями, развалится. Потому, девочка моя, — Тамила забыла и про «госпожу Анну», — я б на твоем месте держалась от него подальше. Целее будешь!

Я вздохнула.

— Спасибо… Я закончила отчет. Это надо отправить, — я передала ей бумаги, чувствуя себя выжатой, как лимон. — И я, пожалуй, пойду уже домой. Все остальное завтра.

— Ты и так много сделала…

Мы с Тамилой переглянулись, словно подтверждали, что вышли друг для друга на какой-то другой, новый уровень доверия. Я улыбнулась. Женщина уже перестала меня пугать и даже вызывала некоторую симпатию, так что, мне казалось, мы сможем поладить и после.

Стараясь не думать о дурном, я медленно побрела к общежитию. И уже у самого входа, оторвав взгляд от земли, увидела стоявшего на покосившихся ступеньках крыльца Рене.

Черт! И понадобилось же ему меня опять навещать!

В руках у мужчины была довольно большая дорожная сумка, судя по виду, с вещами. Он держал ее так легко, словно та ничего не весила, и осматривался вокруг, явно дожидаясь меня.

— Смотришь, как тут бедно? — промолвила я, останавливаясь рядом с ним. Потом прикусила язык, подумав, что веду себя неоправданно грубо.

Рене же не виноват в том, что у него не хватает рук, дабы привести все в порядок.

— Ну, да, не райские кущи, — согласился мужчина, очевидно, подбирая удобную мне лексику, потому что прежде чем вспомнить о кущах, он помолчал с полсекунды. — Но ремонту должно поддаваться. Как прошел рабочий день?

Я вздохнула.

— Хорошо прошел. Нашли на складах запасы ткани и… — я запнулась. — Неужели тебе правда интересно?

— А почему мне должно быть неинтересно? — искренне удивился Рене. — Я же спросил, значит, хочу узнать, как тут что…

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы в ответ на эти его слова не выпалить тот десяток вопросов, что крутился на языке. Например, относительно «невесты». Зачем он вообще мог о таком сказать? Поразительно! Мы с ним практически незнакомы, а он одним легким словом записался мне в женихи. Защищал от проблем? Создавал новые?

Я подняла голову, собственно, чтобы посмотреть на небо и успокоиться, но до самого неба, собственно, не досмотрела. Вместо этого натолкнулась взглядом на приоткрытое окно двумя этажами выше. В нем мелькнула какая-то тень; вероятно, кто-то из сотрудниц уже находился дома, а сейчас занял удобную наблюдательную позицию.

— Может быть, ты заглянешь внутрь? — предложила я. — Потому что тут нам просто так находиться не дадут. Видишь, сколько заинтересованных?

— Вижу, — усмехнувшись, кивнул мужчина. — Да, конечно. Пойдем.

Он подал мне руку, словно сама подняться по ступенькам я не могла. Конечно, это можно было счесть за простой жест галантности, но рядом с Рене я чувствовала себя очень неловко. Слишком уж он выделялся на фоне местного запустения.

Насколько сильно выделялся, я поняла, пока мы поднимались на мой пятый этаж. Нам встретилось четверо или пятеро девушек по пути, и каждая из них едва не свернула шею, так засмотрелась на нашу пару. И что-то мне подсказывало, что смотрели они отнюдь не на меня в надежде оценить будущую начальницу…