Лытдыбр - [197]

Прежде чем вмешиваться в их спор по существу, вспомню, что последний раз Навального и Ревзина я встречал на митинге в защиту российской науки на Суворовской площади в Москве, все мы там стояли в одной толпе, и это смотрелось куда логичней и естественней, чем нынешняя полемика. Но, увы, случилось так, что та самая власть, которая вчера судила Ревзина, сегодня его кормит, а судит, наоборот, Навального, причём на те же сакраментальные 500 000. С той малозаметной разницей, что Лужков оценивал в 500 000 свою честь и достоинство, а Ликсутов в эту сумму оценил услуги судьи, отказавшегося исследовать доказательства. То есть Лужков эту скромную выручку тащил в семью, а Ликсутов щедрой рукой раздаёт стряпчим и иной прислуге. Воистину, власть в городе поменялась.

Григорий Ревзин – умнейший архитектурный критик, выдающийся профессионал в своей области; всё, что он пишет на бумаге, выходит гладко и вызывает у меня горячее желание подписаться под каждым словом. Верю, что хотели как лучше. Верю, что у всего этого ремонтного ада есть некий генплан и что очень большая ошибка Собирюкова-Хуснутова состоит в тотальной неспособности донести его до сведения горожан.[179]

Но есть и ещё одна проблема, о которой Ревзин забыл упомянуть, а она в этой истории совершенно центральная. Нечипоренко может быть каким угодно великим виртуозом-балалаечником, но всё же И.С. Бах писал свою музыку для других инструментов. Можно составить сколь угодно прогрессивный, рациональный, гуманистический, внятный и продуманный план, учитывающий передовой опыт Милана и Сингапура. Но когда ты его передаёшь для реализации кучке жуликов лужковского призыва, для которых единственный смысл любых ремонтно-строительных работ заключается в комфортном попиле горбабла, то любая партитура “Страстей по Матфею” на этой шарманке зазвучит удивительным кунштюком (за это слово Лужков однажды отсудил у Ревзина полмиллиона, так что грех не вспомнить его тут).

И трагедия тут не в коррупционной составляющей, на которую так упирает Алексей Анатольевич. По лужковским экзерсисам мы знаем, что формула “освоили ярд – построили на сто лямов” вполне себе рабочая для Москвы. Даже в Сочах ничего ещё, кажется, не рухнуло… Конечно, плохо, что стройкой, по остроумному выражению Ревзина, заведуют “не епископы”, но даже если мы забудем обо всех прилипших к рукам триллионах, останется одна беда, которая не лечится принципиально и вообще.

В маниловской фантазии Ревзина то, что делается в городе, делается для людей, для жителей, для пешеходов. А вот тут-то и заключается абсолютно неразрешимая загвоздка. Те исполнители, которыми располагает город Москва для реализации светлых мечтаний КБ “Стрелка”, принципиально к такой постановке вопроса не готовы и под неё не заточены.

Они не могут строить для пешеходов, для простых горожан, потому что они в душе своей глубоко и капитально презирают “население” и подстраиваться под его мелкие, смешные нужды считают для себя унизительным. На счастье Ревзина, его заказчики не слишком разговорчивы, поэтому об этой их принципиальной жизненной позиции мы нечасто слышим, хоть и постоянно догадываемся. Но время от времени откроет рот какой-нибудь Казинец[180] и популярно объяснит urbi et orbi, что всех учителей, врачей, медсестёр, водителей, поваров, охранников, официантов, музейных работников и прочую прислугу нужно гнать из Москвы ссаными тряпками, что нужно искусственно создать в столице такое давление на кошелёк, чтобы жить в городе могли себе позволить только долларовые миллионеры.

А остальные пусть приезжают по утрам на электричках, выполняют свои функции обслуги и уезжают потом обратно в свои ебеня, нечего им тут задерживаться.

На самом деле именно так, и только так, выглядит в глазах исполнителей грандиозного стрелкиного плана полезный результат реконструкции Москвы. Все те мечты, которые так красиво расписал Григорий Ревзин, – где улицы Белокаменной станут театрами, парки – гостиными на открытом воздухе, а бульвары – подиумами для шоу высокой моды, – можно очень легко и эффективно реализовать, просто выдавив из городской черты девять десятых нынешнего городского населения. Чтоб в этом убедиться, достаточно пройтись и/или проехаться по Садовому кольцу в любые летние выходные, когда офисы и госучреждения закрыты, школьники – на каникулах, а горожане – на дачах или в отпуске. Безо всякой реконструкции в такие дни “и дома своего не узнаёшь”, до такой степени всё становится свободно, просторно, без пробок, с минимумом машин и их выхлопных газов… Благодать! И самый простой способ достичь этого идеала в будние дни – не гранит как источник чистого воздуха, а все виды экономического давления на ту часть горожан, которая бедней определённой планки.

“Ночь длинных ковшей”, о которой так сетует Григорий Ревзин, – это не ошибка в трансляции позиции городских властей жителям, и не борьба с бандосами лужковского призыва. Это демонстрация определённого отношения к тем десяткам и сотням тысяч москвичей, которые на протяжении 20 лет голосовали рублём за существование всех этих киосков и магазинчиков в шаговой доступности от дома. Понятно, что такой проблемы нет ни у какого бонзы, который за покупками отправляет шофёра, ассистента, кухарку или домработницу. Такая проблема есть только у тех “лишних” пешеходов, которых нужно убрать с московских улиц перед тем, как выпускать на них собянинский бомонд в мехах и на лабутенах.