Лягушки, принцессы и прочие твари - [9]

Далька, до этого переводившая взгляд своих непривычно зеленых глаз с меня на Лера и обратно, ожидая объяснений, вдруг прижалась к Леру крепко-крепко, будто хотела спрятаться.

— Лер… Лер! Папу! Папе! Плохо!

— Что? — удивленно вытаращилась в пустоту я, почему-то ни на секунду в Далькиных словах не усомнившись. На меня накатила паника.

Далька ревела, не в состоянии ответить. Я же поняла, что если я хочу спасти свою жизнь и жизнь сестры, надо сматываться. Что у меня просто нет иного выхода. Во дворце измена… матушка вычистит, Лер поможет, Валька отблистает для успокоения людей, а от нас с Далькой требуется просто не мешать. Исчезнуть. Раствориться.

— Лер, отвернись.

Он понял сразу, отошел к окну. Я встряхнула сестру за плечо.

— Живо умываться! Вон, кувшин с питьевой водой на тумбочке стоит. Лей прямо на пол, все равно сбегаем… молодчина. Успокоилась? Теперь мне в руки лей, краски снимать буду… Р-р-рогатые феи, как бы тебя переодеть… ты выше меня в твоем возрасте… пожалуй, сойдет.

Я вырвалась из рук Лера, как-то вылезла из платья под треск ткани. Затем отперла маленький шкафчик с, как я это называла для отвода глаз, «памятными вещами» и зарылась в тряпье по пояс.

Туда я складывала для массовки всякую ерунду. Мои первые ползунки, платье, которое я надела на первый бал, платье, в котором я якобы впервые влюбилась, и прочее, прочее. Все это было затеряно ради двух крайне важных вещей. Платья на маскарад, устроенный в прошлом году в честь моего дня рождения по моей же просьбе, отличного скромного платья обычной горожанки, Лер сам подбирал, чтобы все было правильно как раз на такой случай, и удобного мальчишеского костюмчика, в котором я ходила к Кересскому камню с Лером. В платье горожанки я запаковалась сама, а в костюмчик переодела Дальку. Он на ней чуточку болтался, но это было не слишком заметно.

Была еще третья вещь, но ее я хранила на самом виду. Я взяла с тумбочки мешочек с колечками-сережками-браслетиками. Недорогими… но для меня очень важными как память.

Они достались мне от сына посла Джокты. Четырнадцать лет, первая любовь… и он, старше меня на три года, обративший внимание на вторую дочь. Позже я поняла, что это была, скорее всего, попытка шпионажа. Но я не сделала ничего неосторожного, так что жалеть мне было не о чем. Пара поцелуев не в счет. А его подарки я сохранила, и взяла теперь чтобы в случае чего продать.

Я кинула обеспокоенный взгляд на висящие на стене часы. С момента ухода Дассы прошло уже минут сорок… если отца и впрямь… «плохо»? Отравили? То она вернется сюда минута на минуту, чтобы проверить, что со мной все в порядке. Наверняка устроенное Далькой лежбище сонных нянечек тоже вот-вот найдут. Надо торопиться.

Я поправила воротничок, порывисто обняла Лера и подхватила папку с документами. Времени на дальнейшие сборы просто не было.

— Лер, помнишь клопятник с едальным залом, в котором нам молока вынесли? Коза там еще была такая, черная, злющая…

Он кивнул.

— Мы там подождем. Деньги, одежда… ты понял.

Я взяла хлюпающую носом Дальку за руку и мы скрылись в темноте подземного хода. Правда, я умудрилась стукнуться о вешалку, когда уходила, и ссадила о нее локоть, что слегка подпортило мне пафос момента и помогло унять нервную дрожь.

Теперь могла идти на все четыре стороны. Я была свободна, как и мечтала. Я была уверена, что сбежать не решусь, но вот, оказалось, что меня достаточно слегка припугнуть, чтобы я сорвалась с места. И, все-таки, это была свобода. Специфическая, с тухлым привкусом страха, как и все в моей жизни, но, все-таки, свобода.

Глава 2, в которой глаза боятся, а принятие решений откладывается до лучших времен

На столе стояла банка, определенно, это была банка. Фахраса украдкой ущипнула себя за руку. Нет, это не был особо подлый кошмар. Из банки доносилось кваканье. И Фахраса раздумывала, что лучше, упасть в обморок или оторвать дочери ее бесполезную белокурую голову. Пока она больше склонялась к варианту «оторвать голову», потому что он избавлял ее от кучи проблем. К тому же никто не мог помешать Фахрасе сначала оторвать дочери голову, а уж потом упасть в обморок, как и положено делать почтенной сьесе ее лет, когда на ее столе появляется королевская лягушка.

Дочь Фахрасы, Лима, была девушкой крайне строгих правил. Настолько строгих, что даже ее мать иногда удивлялась, как это у нее такая вот принципиальная дочь выросла и, главное, в кого. Мать Лимы, сьеса Фахраса Хос, никогда в браке не состояла, и никогда даже не собиралась. Сама Лима была рождена исключительно для того, чтобы Фахрасе было кому однажды передать силу: не было в этом ни капли обычного женского желания создать семью и завести ребеночка. Возможно, будь Лима хоть сколько-нибудь похожа на мать, Фахраса уделяла бы ей чуть больше времени. Но Лима не взяла от матери совершенно ничего, и, разочарованная, Фахраса пустила ее воспитание на самотек, лишь иногда в порывах вдохновения пытаясь дочь чему-то научить.

В шесть лет она вдолбила Лиме грамоту, и даже купила пару детских книжек, на чем этот порыв энтузиазма и кончился.

Однако Лима неожиданно чтением заинтересовалась и даже смогла выпросить у матери доступ в библиотеку университетского городка, в котором они на тот момент жили. Фахраса тогда крутила роман с какой-то крупной университетской шишкой, потому просьба дочери никаких трудностей для нее не представляла. Более того, эта просьба была Фахрасе крайне выгодна.