Лягушки Гиблого Дола - [14]

— Меч!

Снова боль в голове.

Герта не шевельнулась.

— Я не могу!

Выкрикнула ли она эти слова, прошептала или только подумала? Девушка не знала, как не знала и того, почему месть уже не кажется ей приятной.

Темнота… связанные руки… шум сражения… один из воинов падает со стрелой в горле… победный клич… чья-то тень приближается к ней из мрака… видна лишь кольчуга… и меч…

Тяжелая рука повергает ее наземь… она слышит смех, грубый смех, который обжигает, хотя тело ее, лишенное последней одежды, дрожит от холода… Еще раз…

Нет! Она не хочет вспоминать! Не хочет! Им не удастся ее заставить!

Герта пришла в себя. Увидела Тристана, продолжавшего свою отчаянную битву. Этот человек оскорбил ее.

— Меч! Отними у него меч!

Герта кое-как поднялась. Она должна забрать меч. Тогда он на собственной шкуре узнает, что такое чувствовать себя беспомощным, униженным и… И? Каким еще? Мертвым? Лягушки намерены убить его?

— Вы убьете его? — спросила она. Он, никогда не думала, что расплата будет именно такой.

— Меч!

Лягушки не ответили. Они просто подхлестнули ее к действию. Смерть? Нет, Герта была уверена, что смерти он избежит, — по крайней мере такой, которая известна роду человеческому. Да, но…

— Меч!

Девушку как будто ударили кнутом, требуя от нее бездумного повиновения приказу. Но получилось наоборот — боль пробудила в ней чувство опасности. Она вызвала к жизни силы настолько темные, настолько чужие, что с ними, пожалуй, не совладает и самый могущественный колдун из числа ее соплеменников. Да, Тристан заслуживает наихудшей участи. Но наихудшей по человеческим меркам, а вовсе не этого!

Левой рукой Герта коснулась мешочка с травами Гунноры, который притаился меж ее бурно вздымающихся грудей. Пальцы правой руки пошарили по земле, нащупали камень. Прикосновение к мешочку с травами как будто изгнало из ее головы тот голос. Он затих, точно отдаленный крик. Девушка подобрала камень…

Тристан неотрывно следил за щупальцем. Рука воина, которой он держал меч, болела от кисти до плеча. Он чувствовал, что вот-вот потеряет над собой контроль.

Герта нагнулась, разорвала подол юбки. На ладонь ей выпал второй мешочек с травами. Ожесточенно девушка принялась натирать им камень. Мелочь, конечно, но что еще она может сделать…

Она швырнула камень в голубую руку. Та извернулась, уклоняясь. Понимая, что это единственный шанс, Тристан со всей силой обрушил меч на щупальце, которое поддерживало руку.

Клинок прошел сквозь него, как будто оно не имело субстанции, как будто оно было всего лишь порождением собственных страхов Тристана. Вспыхнул бледный свет. И вдруг — жадно разверстая рука исчезла вместе со щупальцем.

В тот же самый миг Тристан понял, что обрел способность двигаться, и отступил на несколько шагов. Чья-то рука ухватила его, словно помогая идти. Он рванулся в полной уверенности, что это новая проделка врага, сбросил с себя руку. Раздался крик; Тристан повернулся в ту сторону.

Рядом с проходом, у подножия скалы лежала какая-то темная куча. Тристан выставил меч, готовый отразить нападение, чувствуя, как возвращаются к нему силы. Куча зашевелилась. Из нее высунулась белая рука, ухватилась за колонну…

Его затуманенный рассудок прояснился. Женщина! И, значит, та штука, которая пролетела мимо мгновение назад, была направлена не в него, а в призрачную руку! Она на его стороне, она друг.

Внезапно послышался новый звук, похожий на шипение потревоженной змеи. Причем не одной. Прижавшись спиной к скале возле женщины, Тристан бросил взгляд на середину площадки.

Щупальце, пораженное ударом меча, исчезло, но остались другие. Они больше не переплетались между собой; на концах их появились отвратительные подобия змеиных голов. И их было столько, что глупо было даже мечтать выстоять против них… Но ему не остается ничего другого.

Ощутив тяжесть на своем плече, он оглянулся. Женщина встала; одну руку она прижимала к груди, другой держалась за него. Тристан не мог разглядеть ее лица, скрытого тенью капюшона. Но за шипением змей он слышал ее голос. Слов он не разбирал, но по ритму догадался, что она поет какую-то песню.

Одна из змей бросилась на него. Он воздел меч. Коснувшись клинка, тварь исчезла. Первая из дюжины. Сжимавшая меч рука снова отяжелела, все движения его опять замедлились.

Тристан попытался стряхнуть с себя женщину. Будь у него возможность хотя бы на мгновение выпустить меч из рук, он бы просто оттолкнул ее.

— Отпусти меня! — крикнул он, извиваясь всем телом.

Она не ответила и вообще никак не отреагировала на его требование. Она продолжала петь. Тристану показалось, он слышит в ее пении жалобные ноты, как будто она умоляет кого-то помочь им обоим.

Внезапно из ее пальцев перетекло в его плечо и устремилось дальше по руке, по спине, к ногам, к животу, живительное тепло и чувство свободы — свободы не от ее объятия, а от тех уз, которые приковали его к этому месту. А посредине площадки яростно задергались змеиные головы. Они парами сталкивались в воздухе, мгновенно образуя единое целое.

Теперь на людей нападали уже не маленькие головенки, но здоровенные головищи, однако Тристан успевал отражать их выпады. А они двигались все быстрее и быстрее. Пасти их были разверсты, но там не видно было ни ядовитых, ни вообще каких-либо зубов. Тем не менее Тристан знал, что если хоть одна пасть коснется его или женщины, — пиши пропало.