Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [53]
Уступпо представляет собой коралловый остров, возвышающийся на несколько футов над уровнем моря. Это один из крупнейших островов Сан-Блаза размером примерно в шесть кварталов большого города, где в тесно прижавшихся друг к другу бамбуковых и травяных хижинах ютятся две тысячи индейцев. Как и другие обитаемые острова, мимо которых мы проходили, он расположен менее чем в миле от большой земли у устья реки. На острове нет пресной воды и почти нет деревьев, кроме нескольких пальм, поэтому люди предпочитают жить все вместе, поближе друг к другу, чтобы чувствовать себя в безопасности от духов леса, скал и животных, которые по ночам осаждают большую землю.
Единственное свободное место на острове нашлось перед большой хижиной главного совета, и тут-то мы и поставили «Черепаху» на время нашего двухдневного пребывания на острове. Детишки все время толпились вокруг Вместе со своими любимцами — крошечным, всего в фут длиной, крокодильчиком на привязи и черно-белой обезьянкой, которая цеплялась за волосы своей маленькой хозяйки и громко визжала, когда девочка отрывала ее от себя и давала нам подержать. Был там и зеленый попугай, который к ужасу Дины научился выкрикивать ее имя. Вождь строго-настрого запретил ребятишкам подходить близко к джипу, когда мы готовили нашу солдатскую еду, но они всегда вертелись рядом, если его не было поблизости, и тотчас бросались врассыпную, когда он выбегал из хижины совета, размахивая своим символом власти. Дома детей почти никогда не секли, но они испытывали величайшее почтение к длиннейшей лозе, усыпанной шипами, которую пускали в ход примерно раз в неделю на генеральной ассамблее и щедро награждали ребят ударами соответственно их проступкам, доложенным перед ассамблеей их родителями.
На второй день Элен отправилась с двумя женщинами к реке, для этого им пришлось несколько миль проплыть на каноэ вверх по течению сквозь туннель темно-зеленой растительности, где в листве мелькали быстрые ящерицы, а на берегу резвились голубые крабы. Потом они вышли из лодки и вброд поднялись еще выше по течению, пока не достигли глубокого пруда; здесь они выкупались и вернулись на остров. По пути они собирали плоды манго, ананасы и авокадо, а лодку до такой степени заполнили тыквами с пресной водой, что там едва ли остался хоть дюйм свободного пространства. Элен все время боялась, что каноэ перевернется, но женщины только и говорили о том, как, должно быть, страшно ходить в море на «Черепахе».
Пока Элен отсутствовала, мне удалось подсмотреть, как мужчины били острогой рыбу, а возле хижин женщины выжимали сахарный тростник деревянными валками или шили блузки с аппликациями — блузки, которые требовали не менее десяти недель труда. Вечером нам принесли фрукты и маленькие табуретки. Они были вырезаны из цельного куска дерева, и сидеть в них так же удобно, как в любом кресле.
Когда мы собирались уезжать, одна из женщин подарила Элен блузку, богато разукрашенную красными, оранжевыми, фиолетовыми и зелеными аппликациями, и настояла на том, чтобы Элен тут же ее надела. Элен охотно согласилась и, обернув вокруг бедер одолженную для этого случая юбку, которая все время сваливалась, натянула на голову красный головной убор местных модниц; теперь для полноты картины ей недоставало только кольца в носу. Я подумал, что такое кольцо отлично помогло бы мне утвердить мое мужское превосходство, но, когда я предложил Элен завершить ее костюм таким способом, она почему-то отнеслась к этой идее без всякого восторга.
Когда Элен оделась, женщины отошли на некоторое расстояние и принялись ходить вокруг нее, болтая и кивая головами в знак одобрения. Одна из них что-то сказала, а все остальные громко засмеялись.
— Что они говорят? — спросила Элен нашего переводника.
Он улыбнулся.
— Они говорят, что хоть глаза у вас и голубые, но кожа темнее, чем у них.
И они были правы. За три недели, с тех пор как мы отчалили от Колона, солнце окрасило кожу Элен в темнобронзовый цвет.
Наш следующий остров, Мулатуппо, находился почти в самом конце цепи Сан-Блаз, и, но преданию, именно здесь Бальбоа женился на дочери вождя, но если его тесть и теща были так же малосимпатичны, как сегодняшние обитатели острова, то неудивительно, что Бальбоа в конце концов сбежал. Может быть, у них сложилось совсем иное представление о рае, или все дело в том, что их вождь был старый, больной человек, — так или иначе, это был драчливый, беспокойный народ. Они на всю ночь устроили вокруг нас факельное шествие и выкрикивали по нашему адресу невнятные угрозы, а рано утром мы поспешили отправиться в путь. Даже мрачное небо казалось дам более приветливым, чем грозные физиономии индейцев.
Море по пути с Мулатуппо было на редкость неспокойно, но мы с каждым днем все больше убеждались в том, что наша «Черепаха» все вынесет. В начале путешествия мы бы немедленно кинулись к берегу, но теперь только проглотили несколько лишних таблеток драмамина и продолжали свой путь. Грозовые облака все сгущались, но мы в два приема покрыли сорокамильный путь до Обалдии у Колумбийской границы и с облегчением убедились, что бензин дожидается нас там. Обалдия находится за пределами территории Сан-Блаза, — это последний панамский порт, сонный негритянский городишко с несколькими сотнями обитателей. Владелец универсального магазина — единственный белый — приготовил для нас бензин; у него же было радио, по которому он и остальные жители городка узнали о нашем приезде в выпуске новостей из Панамы, но сведения были несколько искаженными. Нас описали как немецких националистов, и вдобавок миллионеров. Вначале это показалось нам забавным, но потом нас предупредили, что в Колумбии снова назревают революционные события и что некоторые места определенно вредны для кого бы то ни было, а особенно для двух человек, считающихся богатыми. Кроме того, партизан снабжали оружием контрабандисты, орудовавшие на водных просторах между Обалдией и Турбо, и это придавало ситуации особую пикантность. И вдобавок ко всему какой-то рыбак предсказал chocosanos не позднее чем через неделю.
