Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [43]
Как и все, кто читал «Робинзона Крузо» и «Швейцарских робинзонов», я в самом романтическом свете рисовал себе жизнь на тропическом острове, и в этом смысле Исла-Гранде был идеальным местечком. Свою походную печурку мы поставили в песчаную яму, скамейкой нам служило побелевшее бревно, а когда хотелось пить, под рукой всегда была целая куча кокосовых орехов. Так в блаженном безделии мы проводили дни в тени под тентом. Все вокруг дышало сладостной ленью, только быстрые отточенные движения птиц-перевозчиков да молниеносные нырки пеликанов за рыбой и броски крабов нарушали покой. Медленно скользили по волнам каяки, легко покоряясь усилиям мускулистых черных рук; даже бой барабана, доносившийся из деревушки через пролив, звучал как-то неторопливо; под длинные размеренные вздохи моря хотелось даже дышать как можно медленнее. Книги, прогулки по окаймленному пальмами берегу, купание в прозрачной воде, вдоволь еды, — это была настоящая идиллия… на несколько дней.
Иногда мы ходили в деревню, но большей частью деревня приходила к нам. Лагерь с раннего утра становился Меккой для всех ребятишек. Жизнь на необитаемом острове, который обитаем, имеет свои трудности. Забравшись с вечера в джип, мы дремали до тех пор, пока в деревне не начинали трубить в раковину. Долгий печальный звук, похожий на мычание теленка, возвещал островитянам, что в сети попалась черепаха. Но как бы рано мы ни вставали, ребята уже ждали нас. Вежливые и внимательные, они никогда не показывались из кустов, пока мы не вылезали из джипа, но с этой минуты уже не отходили от нас до заката.
В течение дня, как правило, нас попеременно навещали все жители деревни, но некоторые ребята сделались нашими постоянными спутниками. Две девочки по собственному почину следили за тем, чтобы у нас постоянно были свежие цветы, убирали джип и помогали Элен стирать, а три мальчугана повсюду ходили за мной и снабжали нас кокосовыми орехами, взбираясь по стройным стволам пальм, словно обезьянки. Мальчики лет пяти — семи ходили совсем голые, а девочки, их однолетки, носили простые ситцевые платья и завязывали кудрявые спутанные волосы белыми тряпочками.
Ребята любили играть с Диной, смотреть, как мы готовим еду, и есть с нами крекер и джем из армейского пайка, но главным событием для них было мытье, что бы мы ни мыли: посуду, одежду или мылись сами. Когда они в первый раз увидели, как мы в море тремся мочалками, они даже рты пораскрывали от изумления. Мыло в деревне вообще было редкостью, а наше специальное флотское мыло для соленой воды казалось им просто чудом. Получив кусок, они передавали его друг другу, взбивали в пену свои курчавые волосы и намыливали тело так густо, что превращались в снеговиков. Потом, как лягушки, прыгали в воду, плескались, выходили, сверкая улыбками, и просили еще мыла. Хорошо, что у нас был большой запас.
Однажды днем пошел дождь, ребятишки убежали прятаться в деревню, и мы единственный раз остались одни. Все кругом затянуло пестрым в полоску шарфом дождя: темно-серое небо, темно-зеленый нечеткий силуэт острова, багровое море вдали на горизонте, белые гребни вокруг рифов и изумрудная полоса у самого берега. Дождь хлынул сразу, точно водопад. За пятнадцать минут наполнились две пятигаллонные канистры, большой термос и все горшки и кастрюли, и сколько еще осталось воды для роскошной ванны и мытья головы. Мы заползли в джип и, попивая огненный кофе, читали и наслаждались уединением.
Именно для таких минут мы тщательно отобрали книги, по иронии судьбы большинство их пришлось отослать назад в Калифорнию. Но и те немногие, что мы все же оставили — «Биографии знаменитых французских художников», «Повесть о философии», «Илиада» и «Капитан Горацио Хорнблоуер», уносили нас далеко в эти короткие часы.
Каждый день небо темнело, грозило молниями и громами, волны вздымались седыми валами, но все же алькальд говорил, что настоящий шторм еще впереди. Однажды днем в бухте недалеко от нашего лагеря укрылся рыбачий баркас; капитан окликнул нас по-английски и пригласил на борт. Мы с Элен подплыли к судну и поднялись по трапу. Вот тогда-то капитан Паркер с «Морского конька» и произнес свое мрачное пророчество и подтвердил его еще решительнее после тщательного осмотра «Черепахи».
— Я не желаю вам плохого, ребятки, — сказал он, — но у вас ничего не выйдет. Ни за что. Ставлю десять против одного, что не выйдет.
Конечно, на таких условиях нам следовало бы принять это пари, но, после того как мы отступили перед Адскими Вратами, былая уверенность изменила нам. И мы тешили себя мыслью, что он просто надутый козел, который, видно, сам умудрился посадить судно на рифы и мог похвастать только тем, что за сорок лет жизни в Панаме не выучил и слова по-испански.
После этой встречи остров перестал казаться нам раем, хотя алькальд ободряюще твердил каждый день:
— Завтра будет лучше, а когда совсем успокоится, то в море можно идти хоть в яичной скорлупе.
Но назавтра погода по-прежнему оставалась плохой. Мы начинали нервничать: спокойная жизнь собирателей ракушек и камней делалась невыносимой, нам не терпелось пуститься в путь. Вместе с жителями деревни, с любым, кто останавливался поболтать, мы снова и снова изучали карты, и все предостерегали нас от грядущих опасностей: «Идите вокруг Пунта-Мансаниллы», «Не заходите в порт Куангу», «Остерегайтесь, когда пойдете мимо Эскрибаноса», «Обойдите рифы у Порвенира».
