Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли - [35]

Казалось, что пройти, в общем, можно десять миль в час — скорость, которую выдерживают и рессоры, и амортизаторы. Однако десятки стрелок и ответвлений сильно нам мешали: перебираясь через них, мы каждый раз теряли уйму времени. Иногда на пути попадались мосты без всяких перил, переброшенные через глубокие ущелья, на дне которых текли быстрые реки. Колесо едва умещалось на конце шпалы, и мы буквально переползали через каждую из них. А какие муки испытывали мы от толчков и ударов, прежде чем вновь набрать скорость после вынужденной малейшей остановки! Внутри джипа творилось нечто невообразимое: из шкафов все повываливалось на пол. Кинокамеры, фотоаппараты, пишущая машинка, большой ящик с пленкой — все это, подпрыгивая, каталось из стороны в сторону. Я-то хоть держался за рулевое колесо, а Элен, Умберто и Дину бросало по кузову вместе с остальными вещами, и они стукались о потолок и стенки джипа.

На каждой стрелке мы останавливались: колеса застревали между шпалами, кузов плотно садился на рельсы. Элен и Умберто выходили и начинали толкать машину сзади, и наконец, с трудом включив оба моста, мы переваливали через трудное место. Один раз джип соскользнул и повис над краем насыпи. Хорошо, что левые колеса зацепились за рельсы: иначе мы неминуемо свалились бы вниз. Целый час Элен в безумном страхе командовала, куда вертеть руль, а я дюйм за дюймом втаскивал машину обратно на полотно.

К двум часам дня мы проехали всего лишь десять из тридцати пяти миль, и тут отказали все четыре амортизатора. Они так разогрелись, что масло кипело. С этой минуты на любой скорости джип швыряло из стороны в сторону, а один раз он встал поперек путей. Это отняло у нас еще часть и без того скудного запаса времени. Теперь мы уже не могли подпрыгивать на шпалах всеми четырьмя колесами и вели два левых колеса по рельсу, чтобы хоть половина джипа шла по гладкой дороге. Я свесился из открытой двери и не спускал глаз с колес.

Пока дорога шла прямо или поворачивала влево, я мог удерживать колеса на рельсе, но на стрелках, разветвлениях и правых поворотах джип срывался. Сцепление стало пробуксовывать, в коробке скоростей появились какие-то странные щелчки. Уже стемнело, а мы все еще ползли, буравя фарами отверстия в тумане, спускавшемся с гор. Рельсы стали влажными, скользкими, и мы все чаще и чаще с них срывались. Еще десять миль — и правый баллон лопнул: покрышка не выдержала непрерывного трения о рельс.

Баллон сменили, поставили запасной, остальные три еле дышали; сцепление пробуксовывало, в коробке скоростей назревала какая-то поломка, амортизаторы вышли из строя, а до полуночи, когда начнут ходить поезда, всего четыре часа. Я каждый миг ждал, что лопнет следующая шина, и тогда мы просто не сможем сойти с рельсов. Очень хотелось сменить покрышки, но я знал, что это ни к чему не приведет. На двадцать миль у нас ушел целый день. Если потратить даже один час на ремонт колес, то нечего и думать за три часа в темноте пройти оставшиеся пятнадцать миль. В первом же широком месте мы развернулись и доковыляли полмили до сторожки на плантации. Отсюда мы позвонили мистеру Ньюеллу. Умберто спал в сторожке, а мы с Элен провели бессонную ночь в джипе. Вскоре после двенадцати прошел первый поезд.

На следующее утро мы оставили Умберто возле разбитой «Черепахи», а сами вместе с Диной сели на поезд, идущий в Палмар-Сур. Кондуктор не разрешил брать собаку в пассажирский вагон, поэтому мы все трое ехали в багажном. Это тоже было нарушением правил; на стене висело объявление: «В багажном вагоне разрешается ехать только сопровождающим больных или покойников». Но так как мы грустно сидели спина к спине на багажных сетках, то считали, что вполне сходим за багаж.

В Палмар-Суре печальную процессию встретил мистер Ньюелл.

— Мне очень жаль, Фрэнк. Я был уверен, что вам удастся. Идемте к нам и будьте как дома.

Ночь мы провели не в пансионате, а у Ньюеллов, которые всеми силами старались облегчить нам боль от этого удара. Я все еще не мог примириться с мыслью о платформе, но главная контора категорически запрещала нам продолжать путь по шпалам. А если вернуться к морю, джип затонет в первую же минуту: в нем полно дыр. Одно из двух: либо бросить его там, где он остался, либо отвезти в Корредорес поездом. Я попросил мистера Ньюелла достать нам платформу.

На следующий день, в пасхальное воскресенье, мы с мистером Ньюеллом на дрезине подъехали к «Черепахе». Расторопные служащие компании уже поставили наклонно старые шпалы, чтобы вкатить джип на платформу, которая ждала тут же. Но бедная, усталая «Черепаха» не могла без посторонней помощи вползти наверх. Мы все дружно подталкивали ее сзади, и наконец она со стоном встала на платформу, где ее закрепили тросом от ее же сломанной лебедки.

Поезд, к которому прицепили платформу, провез нас всего несколько миль до разъезда Кото; здесь мы провели ночь. И эта ночевка на платформе была самой грустной и тяжкой из тех, что выпали на нашу долю за время всего путешествия. Утром нас забрал другой поезд и доставил в Корредорес. Я отрегулировал муфту сцепления и пустил в ход наш резерв запасных покрышек. Стараясь избежать шумной второй скорости, мы двинулись в город Волкан на территории Панамы.