Львы и солнце - [4]

- Нетт... Но-о... передайт надо так: двадь-цать! Двадь-цать, да! Помнить, уступчик больше не будет, нетт!

И немец при этом даже погрозил пальцем около носа Полезнова, и неизвестно еще, когда бы он выпустил его из передней, если бы не звонок со двора.

На этот звонок, долго дребезжавший, вышла женщина в боа с ключом, и дверь, наконец, открылась, и прянул с надворья в глаза Полезнова яркий, спасительный снег.

Иван Ионыч еле рассмотрел сероглазую девушку в теплом белом платке и с большой корзиной в руках. Довольно проворно для человека пятидесяти двух лет, притом одетого в тяжелую шубу, он за ее спиной выскользнул на двор и уже отсюда, погрузив в рыхлый снег калоши, услышал еще раз горячее:

- Прошу помнить: последний злово - двадьцать!

Тогда он сделал самое свирепое лицо, на какое был способен, и рука его сама собою сжалась в кулак и задрожала в воздухе, как будто бы он грозился.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Когда Полезнов подходил к пролету ворот, густела и бурлила в нем досада прежде всего на то, что не пихнул как следует, выходя, этого, с игристыми усами, между тем всем своим тяжелым и набрякшим телом чувствовал, что мог бы пихнуть его как следует, так, что не только бы затылок о стену он ушиб... Неприятный звериный запах еще стоял у него в носу, и он раза три сильно потянул носом и отплюнулся.

Между тем в воротах, где дворника опять все-таки не было видно, около черной доски стоял кто-то - хорошего роста, бритый, в теплой шляпе и беззастенчивых черных шелковых наушниках; холодный воротник пальто его был поднят; рукою в рыжей лохматой перчатке он шарил по доске и бормотал:

- Номер третий... хм... хрр... Номер третий... А вот номер третий!..

Полезнову ясно стало, что это - новый покупатель львов... Он подумал отчетливо: "Бритый... и в шляпе... Значит, из цирка... И пусть, черт с ним!.. Пусть покупает..."

Он встретился с ним глазами, когда тот прошел мимо него, и даже хотел было понимающе ему подмигнуть слегка: дескать, все это нам известно - и куда ты идешь и зачем ты идешь, - но как-то не вышло.

Он стал у ворот и, так как не хотелось идти, высматривал извозчика, но извозчик что-то не проезжал мимо. И в то же время не хотелось уезжать отсюда, не решив окончательно насчет львов. Он думал, что этот бритый в шляпе, стремительно прошедший от ворот в глубь двора, может быть, просто хочет сделать хорошее дело с цирком, а между тем это дело мог бы сделать и он... Двадцать тысяч за пару львов показалось ему вдруг ценой дешевой. Он уже раскидывал, прибегая к привычному своему торговому языку: "Если за две красных тысячи теперь купить, а к вечеру за три красных тысячи продать - это бы все-таки было похоже на дело... И брать их отсюда не надо бы... Не дать ли пойти задаток?.."

Посмотрел на желтый, сверху облупившийся, требующий ремонта брандмауер на другой стороне улицы - и стало еще досаднее: кому теперь можно продать этих львов, если не в цирк "Модерн" или цирк Чинизелли?.. И как будто этот немец с усами не бегал двадцать раз и туда и сюда!..

Подивясь на самого себя за то, что теряет попусту время, Иван Ионыч уже двинулся было от ворот, когда к нему подошла спешащим шагом видная из себя девица в мерлушковой серой шапочке, или шляпке, очень странного фасона, с раструбом на боку, и в меховом, но уж потертом недлинном пальто. Что его удивило в ней, это чрезвычайное обилие рыжих, жарких волос, так что совсем закрывали они уши и часть щек (тоже очень горячих). Она не то что подошла к нему, она шла на него, подняв голову к синим цифрам 2 и 4 - номеру дома, торчавшему на карнизе второго этажа.

Столкнувшись с Полезновым, она сказала ему звучно и совсем не смущенно:

- Я извиняюсь! - и потом добавила, очень уверенная в тоне вопроса: Скажите, это ведь здесь львы?

Иван Ионыч даже не успел подумать, обидеться ли ему, или нет? Не приняла ли она его за дворника этого дома?..

Разглядывая редкостные волосы под мерлушкой, он ответил:

- Да, именно здесь.

- Куда же идти? - спросила девица, облизнув губы, полные и тоже горячие.

Нос ее показался Полезнову маловат несколько и будто без переносицы, но серые глаза открылись неробкие, круглые и с большими ресницами.

Муфта у нее была беличья... Переведя цепкий мужичий взгляд с ее глаз на эту муфту, ответил Полезнов:

- Вы ведь все равно покупать не будете, а только так себе... Тогда зачем же и вам беспокоиться и мне вам говорить?

- А вы почем это знаете, что так себе?.. (И качнулись золотые слитки волос.) Вы, что ли, их хозяин, да?.. Это вы продаете львов?

- Допустим, что я... - поглядел на раструб ее шапочки Полезнов.

- А-га!.. До-пус-тим! - зачем-то протянула девица. - И сколько же у вас львов?.. Большой запас?

- Пара, - серьезно ответил Полезнов.

- Лев и львица?

- Лев и еще лев.

- Ин-те-рес-но!.. Покажите же!.. Они где? Здесь?

- Наверное, цена вам будет неподходящая, барышня...

- А вы откуда взяли, что я барышня, а не дама?.. А какая цена?

Полезнов потер усы платком и сказал, не спеша и понизив голос:

- Сорок тысяч.

Когда же сказал, то сразу почувствовал, что восемнадцать или даже двадцать тысяч за пару львов, не каких-нибудь диких ведь, а совершенно ручных, это при нынешней цене денег - сущий бесценок, и этот бесценок он непременно даст за них сегодня же, только бы повидаться с Абашидзе; если до вечера их не перепродаст, пусть здесь переночуют, продаст их завтра.