Львовский пейзаж с близкого расстояния - [85]
Двое убитых за два холста. Ясно, был заказ. Можно вообразить, как бродил здесь заказчик, любовался, как говорится, долго стоял, отходил, щурился, прикидывал место в собственной коллекции и решил, что будет в самый раз. Кто же знал, что молодые люди возьмутся за пистолет.
Никого не нашли. Матейко — известный польский передвижник, туда, нужно полагать, его и вывезли. Или в Америку, в диаспору. К тамошним ценителям и патриотам. Во Львовском художественно-промышленном музее когда-то было двадцать три работы Матейко, среди них единственный пейзаж — вид на Босфор (есть репродукция в книге начала двадцатого века), остальные холсты жанровые, исторические. Может, среди персонажей тех картин есть родственники заказчика и картины ему дороги, как семейная реликвия. В галерее остались ценные итальянские работы. Брать их было проще, почти у самого выхода. Переждать поспешающих на пожар тетушек и тащить. А если не итальянцы, то французы почти рядом с Матейко. Сохранились нетронутыми. Нет, договаривались на Матейко, а на французов с итальянцами заказа не было.
Так разворачивается детектив со стрельбой, кровью и таинственной, скрытой в глубине фигурой удачливого дельца. Нынешние нравы примечательны — преступление можно заказать как блюдо в ресторане. Сделать заказ и спокойно дожидаться. Убийство входит в меню. Исключительно по деловым соображениям, ничего личного.
С выстрелами наступает просветление от бурных восторгов нового времени. Добросовестные служители вместо того, чтобы послушно поднять руки, бросаются под пули. Теперь над теми ступенями мемориальная доска и несколько увядших гвоздик. Вдовы приносят, другие женщины. Новая легенда города. Самое время дать погибшим почесного громадянина, но с этим не спешат и вряд ли дадут.
В прокуратуре, дело завели для проформы. Хоть налицо двойное убийство, дерзкое ограбление, похищение национального достояния. Поерзали по столу папками для вида. Холсты теперь где-то в укромном месте. А искусствовед погибший — здесь чужак, хоть с Украины, но чужак. Не местный, это много значит. И похож на еврея. Не иначе, как еврей. Мать допросили, намекнули, может, это он сам. Как это сам? А отак, а потім його і вбили. Такая оформилась версия у сыщиков.
Здесь никогда не жили на свету, а у конспирации двойной подпольный расчет. У них — свой к своему, как костяшки на старых счетах, пришлых они не любят. Cвій до свого і по своє… Свой к своему и за своим. Переводится трудно, магическая формула, вязкие сумерки смысла, заглатывается сразу и целиком. Собственно говоря, перевод и не нужен, свои понимают и так…
В глубоком дворе на Армянской улице есть дверь, обложенная по периметру крупным камнем, годным для крепостных сооружений. Неожиданная среди пустых стен, и от того несколько загадочная, единственная, без вывесок, надписей, просто дверь, как картинка из мрачного комикса, за которой казематы с отравленными плесенью стенами и плеском темной воды. Воображение только мешает. Это приватный клуб для своих. Сюда сходятся романтики западно-украинского государства. Здесь они собираются. Каста местных интеллектуалов. Братчики, масоны, карбонарии, антимонархисты. Приятели люду — как великолепно звучит по украински — Друзья народа. Мечта обращена в счастливое прошлое. Таким оно теперь видится — время нефтяного галицийского бума. Если найдут еще, эти конспираторы будут первыми, а пока они собираются за этой дверью, гадают. Местный кофе Галка — растворимый, без гущи, но то в уличных заведениях — сглотнул и побежал дальше, а здесь по настоящему. С гущей…
Из Киева в любую точку Украины можно доехать за ночь, в этом преимущество страны, не нужно томиться днем у запертых вагонных окон, провожая деликатным касанием следующих в туалет попутчиков. В чужой город любопытно приезжать на рассвете, продлевая чуткий поездной сон интригующей явью, дополняя собственное пробуждение видением незнакомого места с обилием узнаваемых деталей, перемешанных, однако, по иному, по ихнему, в другом порядке, предполагающем смысл, который еще предстоит постичь, растворенный в безлюдье улиц, подлежащих угадыванию и смутному ощущению былого присутствия именно здесь у скособоченной вывески с не русской, не украинской, а какой-то чужеродной надписью, с поблескивающей от ночного дождя мостовой, с дамой, садящейся в экипаж, упирающей изящный ботинок в гнутую ступеньку. Смутная, заимствованная из кино подробность модерна, требующая пояснений сонника, или нет — именно теперь в незнакомом месте — не сонника, а путеводителя. Здесь в чужом городе, зримая картинка, лишенная подсказки памяти, легко переходит в иллюстрацию, в оттиск и, усиленная многократными повторениями, возвращается назад, создавая образ, похожий на сбывшееся сновидение.
Утро только разворачивается, и плотность растекшегося тумана истончается на глазах, как затертая марля, удивляя монохромностью открывающегося пейзажа, общей серостью одежды, предметов, машин, самих людей, черно-белой картинкой, не допускающей колористических излишеств. Сейчас на исходе перегоревшего лета, еще влекущего шлейф пыльной жары, мир окрашен в цвета реализма. Яркой заплатой выделяется пятно привокзального сквера. Тут оазис особенной жизни с разбросанными грудами тряпья, одеял, полиэтилена, мерцающего из сумеречных глубин — грандиозного лежбища бродяг, не нашедших другого жилья и теперь вяло встречающих рассвет, озабоченных необходимостью вставать и жить дальше. С другой стороны площади, рядом со станцией пригородных автобусов, у края тротуара держится, настороженно оценивая обстановку, стая бродячих собак. Они тоже начинают день, и общее устремление живых существ, казалось бы, лишенных тягот плоти, объединяет всех разом фольклорной картинкой. Фольклор спасает обыденность от убожества.
Остросюжетный роман Селима Ялкута «Скверное дело» — актуальный детектив в реалиях современной российской действительности и в тесной взаимосвязи с историческим прошлым — падением Византийской империи. Внимание к деталям, иронический язык повествования, тщательно прописана любовная интрига.
Место действия нового исторического романа — средневековая Европа, Византийская империя, Палестина, жизнь и нравы в Иерусалимском королевстве. Повествование с элементами криминальной интриги показывает судьбы героев в обстоятельствах войны и мира.
Тюрьма в Гуантанамо — самое охраняемое место на Земле. Это лагерь для лиц, обвиняемых властями США в различных тяжких преступлениях, в частности в терроризме, ведении войны на стороне противника. Тюрьма в Гуантанамо отличается от обычной тюрьмы особыми условиями содержания. Все заключенные находятся в одиночных камерах, а самих заключенных — не более 50 человек. Тюрьму охраняют 2000 военных. В прошлом тюрьма в Гуантанамо была настоящей лабораторией пыток; в ней применялись пытки музыкой, холодом, водой и лишением сна.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Брошюра написана известными кинорежиссерами, лауреатами Национальной премии ГДР супругами Торндайк и берлинским публицистом Карлом Раддацом на основе подлинных архивных материалов, по которым был поставлен прошедший с большим успехом во всем мире документальный фильм «Операция «Тевтонский меч».В брошюре, выпущенной издательством Министерства национальной обороны Германской Демократической Республики в 1959 году, разоблачается грязная карьера агента гитлеровской военной разведки, провокатора Ганса Шпейделя, впоследствии генерал-лейтенанта немецко-фашистской армии, ныне являющегося одним из руководителей западногерманского бундесвера и командующим сухопутными силами НАТО в центральной зоне Европы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Книга Стюарта Джеффриса (р. 1962) представляет собой попытку написать панорамную историю Франкфуртской школы.Институт социальных исследований во Франкфурте, основанный между двумя мировыми войнами, во многом определил не только содержание современных социальных и гуманитарных наук, но и облик нынешних западных университетов, социальных движений и политических дискурсов. Такие понятия как «отчуждение», «одномерное общество» и «критическая теория» наряду с фамилиями Беньямина, Адорно и Маркузе уже давно являются достоянием не только истории идей, но и популярной культуры.
Книга представляет собой подробное исследование того, как происходила кража величайшей военной тайны в мире, о ее участниках и мотивах, стоявших за их поступками. Читателю представлен рассказ о жизни некоторых главных действующих лиц атомного шпионажа, основанный на документальных данных, главным образом, на их личных показаниях в суде и на допросах ФБР. Помимо подробного изложения событий, приведших к суду над Розенбергами и другими, в книге содержатся любопытные детали об их детстве и юности, личных качествах, отношениях с близкими и коллегами.
10 мая 1933 года на центральных площадях немецких городов горят тысячи томов: так министерство пропаганды фашистской Германии проводит акцию «против негерманского духа». Но на их совести есть и другие преступления, связанные с книгами. В годы Второй мировой войны нацистские солдаты систематически грабили европейские музеи и библиотеки. Сотни бесценных инкунабул и редких изданий должны были составить величайшую библиотеку современности, которая превзошла бы Александрийскую. Война закончилась, но большинство украденных книг так и не было найдено. Команда героических библиотекарей, подобно знаменитым «Охотникам за сокровищами», вернувшим миру «Мону Лизу» и Гентский алтарь, исследует книжные хранилища Германии, идентифицируя украденные издания и возвращая их семьям первоначальных владельцев. Для тех, кто потерял близких в период холокоста, эти книги часто являются единственным оставшимся достоянием их родных.