Львиное Сердце - [2]

Есть еще боль голубая. Такую, вероятно, испытывали те бедолаги, которых угораздило нахватать лишних рентген и которых он отправлял со своего фельдшерского пункта при Третьем энергоблоке в госпиталь. Это — боль сквозь голубой туман омраченного сознания. Боль, которая подкрадывается исподволь, на пороге восприятия, и лишает решимости и сил, необходимых для борьбы с ней.

Далее — боль синяя. Это боль при хронических заболеваниях: привычная, неотступная. Спутница старости. Боль-часы, напоминающая тебе, что время движется и несет тебя к неизбежному финишу. Боль, от которой его милосердно избавила Зона двадцать лет назад и которая навалилась на него сейчас.

Точнее, сейчас Харона терзала фиолетовая боль — та же синяя, но сгустившаяся до предела, поглотившая красную часть спектра. Ныли мышцы, ныли суставы, тело сотрясалось в дрожи, голову словно сдавливал огненный обруч, и каждый вздох давался с трудом. По коже бегали мурашки. Язвы, появившиеся на ногах три часа назад, уже загноились и источали невыносимое зловоние. Тело, лишенное привычной подпитки тонкими энергиями Зоны, стремительно разрушалось, но Харон надеялся, что до вокзала резервов хватит, и он успеет сделать звонок. А дальше — трава не расти.

— Эй, старикан, ты чего тут развонялся?

Харон поднял голову. Транспортный контроль. Холеные сонные лица, ремни, бляхи, дозиметры, ПДА, дубинки, пистолеты. Люди, уверенные в своем положении, в своей власти. В своей власти… над ним?.. Ощущение соприкосновения с чужой властью тоже было настолько забытым, что Харон сначала удивился и только потом — испугался. Конечно же, его не могли сильно напугать три бугая «при исполнении», но они могли нарушить его планы, чего ни в коем случае нельзя допустить.

А они, судя по всему, именно это и собирались сделать — нарушить, помешать.

— Ну, чего вылупился? Билет у тебя есть?

— Билет, билет… — Харон зашарил по карманам драной замызганной куртки. — Где-то он был… билет… где-то он точно был…

— Хватит заливать! Встал и пошел. На выход.

Харон запаниковал.

— Сынки, ну, простите старика! Позарез мне в город нужно, понимаете? Просто дело жизни и смерти.

— Ты б хоть помылся, раз в город собрался. Ладно, заткни рот и шагай в тамбур. На ближайшей станции сойдешь.

— Сынки… ну что вы…

Но бугаи, брезгливо натянув перчатки, уже взяли его под локти и потащили к выходу.

В тамбуре покуривал и болтал по мобильнику какой-то парень. Увидев Харона и сопровождавших его транспортников, он испуганно заморгал, быстро притушил сигарету, буркнул в трубку: «Ну ладно, пока» — и направился в вагон.

Харон понял, что у него осталось всего несколько секунд…

…В Зоне перед уходом он еще раз шагнул в Мнемозину и обновил знания по фармакологии, полученные в училище. Изрядно обновил, будем честны. Мало того что за двадцать лет фармакология ушла далеко вперед, так еще и он никогда в списке отличников не значился. Теперь же благодаря приобретенным знаниям Харон сварганил из оставшихся на пункте препаратов и кое-каких мутировавших трав стимулятор, который таскал за щекой на самый экстремальный случай. И когда транспортники повели его в тамбур, он быстро разжевал лепешку с мятным привкусом и размазал ее языком по небу, чтобы препарат впитался в мелкие сосуды и кратчайшим путем попал в мозг…

Перед глазами словно вспыхнул ослепительно белый свет, но всего лишь на секунду. Потом Харон снова смог видеть и сразу осознал, что движения людей в тамбуре странно замедлились — он присел, ужом вывернулся из куртки, оставив одежду в руках бугаев, потом, распрямляясь, ударил замешкавшегося парня головой под дых, так что тот выронил мобильник и упал. Харон ловко подхватил телефон, сунул его за пояс, подошел к дверям, одним движением отодрал резиновую изоляцию, поднатужившись раздвинул створки и вывалился из вагона на полном ходу. Покатился по насыпи.

— Во дает старик! — Транспортник ошеломленно выглянул в проем, потом провел рукой по покореженной двери.

— Чокнутый какой-то, — предположил его напарник. — Чокнутые, бывает, машины переворачивают, когда разойдутся. Я где-то такое читал…

Теперь боль была ярко-красной. Но Харон, чувствуя, как рот наполняется кровью, все же упрямо, словно вкатывая камень на скользкую гору, набирал цифра за цифрой номер на мобильнике.

Гудки.

Ну давай же! Давай! Возьми трубку!

Невыносимо длинная пауза, а затем — знакомый голос с хрипотцой:

— Кто здесь?

Харон сплюнул кровь и прошептал:

— Левым, Виктор. Левым табань…

2

— По-хорошему Гульфа надо было пристрелить, — сказал Виктор Свинцов, сворачивая с Урицкого на Воровского. — За предательство. Хорошо, руки не дошли. Что бы я теперь без него делал?

— Бильбо прицелился в Горлума, но в последний момент жалость удержала его руку, — ехидно прокомментировал Алекс. — «Какая жалость! — проворчал Бильбо. — Патроны кончились!»

— Его младший уже в двадцатый раз новую версию «Властелина колец» пересмотрел, — пояснил Борис. — Все двадцать восемь часов чистого времени. Вот у Алекса крыша и поехала.

— Там Саруман дюже одного знакомого напоминает, — отозвался Алекс, никак не отреагировав на подколку. — «Йа, Йа, мы с мой верный орк есть блюсти в зонье порядок и дисциплин».