Львиная стража - [97]

– Тилли, – сказал я, глупец, – Тилли, не надо, ты не должна так делать.

Никто не обратил на меня внимания. А когда обращали? Тилли подошла к Принцессе, наклонилась так, чтобы ее лицо оказалось почти вплотную к ее, как будто их не разделяло лезвие бритвы.

– Говори, кому звонить.

Принцесса ничего не сказала. Наверное, не могла. Она закрыла глаза.

Тилли заорала на нее:

– Говори, кому звонить! Я наберу номер и поднесу к тебе трубку, ясно?

– Сядь, – сказал Сандор. – Сядь, или я убью ее.

Если бы он не был тем, кто он есть, Сандором, моим Сандором, я бы сказал, что в его глазах появился безумный блеск. Я видел много таких глаз, я разбираюсь, я видел безумие в глазах пациентов в больнице, тех, которые сидели в углу и разговаривали с демонами, тех, которые считали, что они аятолла[71] или что в них влюблен Горбачев. Но тут можно ошибиться, даже психиатры ошибаются, и Сандор не был безумен, просто иногда случается, что боль доводит нас до крайности, правда?

Я увидел, что Тилли отступает. Бритва замелькала у нее перед лицом. Она напомнила мне животное, которым управляют через датчик на ошейнике, я видел такое на каком-то базаре. Сандор опустил голову и заговорил с Принцессой. Она закричала. Ее голова была откинута, и он удерживал ее локтем, но ей все равно удалось издать крик. И в этот момент зазвонил телефон. Я знал, кто это, думаю, мы все знали, – звонил кто-то из персонала, чтобы узнать, все ли у нас в порядке, откуда эти крики, вопли и прочий шум. Никто не взял трубку, но звонок отвлек внимание Сандора. Он слегка ослабил хватку, иначе и быть не могло, отвел взгляд, и Принцесса заорала во все горло.

Тилли подскочила к Сандору и со всей силы обрушила ему на голову ту самую вазу, из которой вылила воду. Он попятился и стал заваливаться на тележку, машинально хватаясь за скатерть. На пол полетели блюда, металлические крышки, еда. Сандор упал, и тележка опрокинулась на него. Это было ужасно: звон, грохот, крики…

Я подбежал к нему. Я отшвырнул тележку. Ваза была из тонкого фарфора, и она разлетелась на сотни осколков. Сандор лежал на полу. Падая, он бритвой полоснул себе по запястью, и сейчас рана кровоточила. Тилли трясло, она стояла и смотрела на него, в руках у нее были остатки вазы, донышко, из которого торчал зазубренный, похожий на кинжал осколок стенки.

Хорошо, что именно в этот момент кто-то постучал в дверь, потому что в противном случае я не сумел бы справиться с собой, я бы покарал ее за то, что она натворила. В общем, я открыл дверь. Там был менеджер по размещению. Я залепетал всякую чушь, что все в порядке, что произошло недоразумение, и тут голос позади меня сказал:

– Прошу прощения.

У Принцессы в руке был ключ от «Вольво». Менеджер отступил в сторону, глядя на нее. Сандор уже сел. Она обернулась к нему:

– Ты так и не снял цепь, Александр. Это многое изменило бы.

Она произнесла это с грустью. Не знаю, что она имела в виду. Принцесса прошла мимо меня, без проблем, ей не понадобилось протискиваться, она гордо держала голову, хотя ее лицо было мокрым от слез, и я слышал ее учащенное дыхание. Она прошла по коридору и исчезла за поворотом на лестничную площадку.

– Произошло недоразумение, – сказал я менеджеру.

– Я вижу. – Он смотрел на разбитую посуду, на расколотую вазу, на дыню, перепачканную в крови Сандора, на майонез на ковре и на опасную бритву, воткнувшуюся в стопку тоненьких ломтиков серого хлеба, промазанных маслом. – Я кого-нибудь пришлю, – сказал он, – чтобы прибрались. – Гостиничный персонал никогда не будет отчитывать тебя, что бы ты ни натворил. Об этом, кроме всего прочего, я тоже узнал в тот день. – Вам требуется медицинская помощь, сэр? – сказал он Сандору.

Сандор к этому времени уже поднялся. Он не ответил. Он обмотал запястье гостиничной белой камчатной салфеткой – прошу прощения, столешником, – и кровь уже пропитала ткань. Менеджер ограничился последним, полным ужаса взглядом и ушел, оставив дверь открытой, как будто считал, что люди вроде нас не имеют права на уединенность. Или, возможно, чтобы через открытую дверь лучше нас слышать, если мы учудим что-нибудь еще.

Мы не учудили. Повода не было. Сандор открыл дверь на балкон и вышел, по пути отшвыривая в стороны осколки вазы. Я встал позади него, я никогда раньше не испытывал такого настоятельного желания обнять его, приласкать и утешить, как в тот момент.

Ярко светило солнце. Было тепло и влажно. Мы увидели, как медного цвета «Вольво» выехал с парковки и медленно двинулся по подъездной аллее к шоссе. У ворот он остановился, чтобы пропустить трактор и еще пару машин, потом повернул налево и исчез из нашего поля зрения. Навсегда из нашего поля зрения. Сандор облокотился на перила и смотрел вдаль, на зеленые, изумрудно-зеленые, темно-зеленые ленты живых изгородей, на леса, которые выглядели голубыми, и на огромную арку неба, которое на самом деле было голубым. Я подошел к нему и встал рядом, я двигался очень осторожно, опасаясь его, но он заговорил очень спокойно. Он заговорил с тоской:

– Ох, малыш Джо, ох, малыш Джо…

* * *

Пока мы стояли там и смотрели вдаль, Тилли, должно быть, тоже ушла. Во всяком случае, комната была пуста. Я быстро подобрал бритву и стер с нее масло. При нынешнем настроении Сандора – впредь, думаю, это будет его постоянное настроение – я не собирался оставлять его наедине с ней. Я собрался выбросить бритву при первой же возможности.