Львица по имени Лола - [40]

Она так же, не отрывая лицо от плеча, кивает.

— И как же зовут этого мальчика?

— Он не мальчик! Ему двадцать девять! Осенью исполнится.

Алла Максимовна тихонько выдыхает.

— Прекрасный возраст. Как зовут этого солидного мужчину?

— Лев.

— Какое красивое редкое имя, — Алла Максимовна практически слово в слово повторяет слова Дины — и девушка смеется этому совпадению.

— Он и сам весь очень красивый… и необыкновенный, — Дина вдруг решается и протягивает телефон Алле Максимовне. А там тайком сделанные фото в парке, когда Лев давал мастер-класс по вальсу. Вполоборота, улыбка, ямочки на щеках, расстегнутый ворот белой рубашки и красивая сильная шея. Дина, словно завороженная, сама смотрит на экран, будто видит впервые этого человека. Алла Максимовна смотрит сначала на ее лицо, а потом на экран телефона.

— Какой яркий молодой человек, — совершенно искренне восхищается педагог. — Очень кинематографичная внешность. Он не снимается?

— Нет, — к Дине возвращаются ее улыбка и веселье. — Он вообще не имеет отношения к кино.

— Какая фактура пропадает, — качает головой Алла Максимовна, отдавая Дине телефон. — Я очень рада, что у тебя такие перемены в жизни, Диночка.

Они пьют чай и беседуют. Дина весела и беспечна, и ее сверкающие глаза и весь цветущий вид не могут не радовать старого педагога. Но жизненный опыт не дает забыть о человеке с большими связями, деньгами и холодными темными глазами. Он словно сидит третьим за столиком. Не пьет чай и молчит. Но от его незримого присутствия отрешиться Алла Максимовна не может, и, несмотря на тепло за окном, зябко передергивает плечами в тонкой серой шали.

***

Дни слились в один день сурка. Левка или спал, или куда-то ехал, или готовился к выступлению, или выступал. Все это механически, на автомате. Перекусывал на ходу. Ему вообще казалось, что ел он только в квартире Дины. Ел, дышал, жил.

Любил.

Головой, в мыслях Лев все-таки постоянно и упорно возвращался к Разину. К тому, что он по-прежнему присутствует в жизни Дины, пусть и находится сейчас за океаном. Но может вернуться в любой момент. И что делать — идей нет. Левка прокручивал всю ситуацию, искал варианты — но безрезультатно. Да и сесть и толком подумать обо всем — не получалось. Потому что едва заканчивалась работа, Левка прыгал в такси и…

… и забывал обо всем, едва за ним закрывалась дверь Дининой квартиры.

Их накрывало эмоциями обоих. Перед Диной открылся совершенно новый мир чувственной близости — по доброй воле и с тем, кого выбрала она. И девушку просто уносило от того, что она чувствовала. А Левка… Левку тоже уносило. И от Дины, и от того, что эта часть жизни была у него закрыта в течение довольно большого количества времени. А теперь дверь открылась. Для них обоих открылась. И они не могли, никак не могли насытиться друг другом. Им даже не мешало, что все в их близости было как под копирку с первого раза. Хотя Левка бы уже внес какое-то разнообразие, но давал Дине время привыкнуть. Осознать — что это бывает вот так, без боли, сладко. Хотя на боку уже наверное скоро будет мозоль — от постоянного ерзанья. Не самая все же это удобная поза. Но Дина не хотела и слушать ни о чем другом, и стоило ей один раз шепнуть умоляюще: «Левушка, пожалуйста, давай как вчера», увлекая его на бок — и Левка махнул рукой на все планы по внесению разнообразия в интимную жизнь. Дине надо привыкнуть. Пусть привыкает сколько нужно. Будут и в их жизни оральные и прочие праздники. Надо просто подождать, пока его девочка привыкнет.

Как-то раз, уже засыпая, Дина прошептала ему на ухо:

— Знаешь, что такое счастье?

— Сложный вопрос, — честно и зевая отозвался Левка.

— Счастье — это когда есть на кого закинуть ногу, — ее стопа огладила его поясницу. — Правда, это здорово?

Он лишь сонно улыбнулся, крепче прижимая ладонь к ее пояснице. И как в таких условиях думать о чем-то серьёзном, вроде Разина?

Но господин Разин, разумеется, никуда не думал деваться.

***

Он красивый. Очень красивый. Иногда Дине кажется, что он становится красивее с каждым днем. Или это она просто влюбляется в него с каждым днём все сильнее и сильнее. Когда это случается в первый раз — все, каждая мелочь в любимом человеке вызывает острый, жгучий интерес. Все о нем хочется знать, и никак не насытиться, всего мало.

Дина всегда просыпается первой. Ей нравится это. Быстро сходить в душ, смыть с себя следы ночной близости — потому что привычка засыпать после близости, не расплетая тел, прижилась, и Дина ею очень дорожит. Ей нравится это ощущение его внутри. До сих пор не верится, и нужны доказательства, и их не бывает много — что это не приносит боли. Что от этого тепло, горячо, сладко, остро — и много как еще — но уж никак не больно и не гадко. И поэтому не отпускает его после, и так и засыпают. Счастье — это когда есть на кого закинуть ногу.

Вот обо всем этом она думает, принимая душ. А потом идет готовить завтрак и варить кофе. Дине нравится готовить ему, нравится заботиться. Это новое чувство. Не ритуал, не потому, что так принято. А потому что хочется и именно для него.

Но сегодня Дина задержалась в постели. Любуется. Насмотреться ее может. У него к утру — хотя какое утро, уже дело к полудню — пробивается щетина, и видна граница — где начинают темнеть щеки. Оказывается, это красиво. Как красивы и широкие темные брови и по-девичьи длинные ресницы. Дина может поклясться, что будь его волосы чуть длиннее — и они бы вились густой темной волной. Ей нравятся слегка приподнятые уголки его губ — от этого улыбка получается совсем неотразимой. А уж если к ней добавить ямочки на щеках…