Львица по имени Лола - [13]

Дина смеется знакомым с детства интонациям. У Лолы выходит очень похоже.

— Верю! А какой же сегодня особый случай?

— Не знаю, — пожимает плечами Лола. — Давай его придумаем, а?

— Давай, — легко соглашается Дина на игру. — Например, сегодня тот самый день, когда я буду читать тебе свои стихи.

— О-о-о-о… — округляет глаза Лола. — Они грустные, милка-голубка? Мне готовить платочек? — гибко протягивает руку и берет с гримировального столика упаковку с бумажными платочками.

— Почему ты решила, что они грустные?

— Красивые девушки всегда пишут грустные стихи про любовь, — Лола выудила платок из упаковки. — Я готова, голубка. Читай.

— Я не буду сегодня тебя мучить своими стихами, — улыбнулась Дина. — Зачем так сразу пугать благодарного слушателя.

***

А слушатель был и правда благодарный. Лола обладала уникальным талантом слушать. За всю взрослую жизнь Дину слушал лишь один человек — Алла Максимовна. Мягкая, душевная женщина, педагог по истории кино. К ней Дина припала, как замерзший путник — к теплу очага. Но даже ей не могла рассказать всего. Жалела старую женщину, ее нервы и сердце. Грань, за которую не стоит заходить в своих откровениях, Дина внутренне очень четко ощущала. С Лолой эта грань отсутствовала.

Нет, Дина не пускалась в слишком сильные откровения. И не рассказывала чего-то из ряда вон или шокирующего. Но зато вытаскивалось изнутри, из глубин памяти, подсознания что-то, кажется, давно забытое, о чем она ни с кем и никогда не говорила. А это «что-то» словно ждало все эти годы, когда появится человек, на которого и можно будет выплеснуть это все.

И оно лилось. Пока еще небольшим ручейком, но Дина знала, чувствовала — что вот-вот, и это станет полноводной рекой. И Дина расскажет что-то по-настоящему важное, то, о чем говорить нельзя, не принято, а то и вовсе опасно.

Ведь Игорь вел с ней беседы, и не раз, и не два, а много, много больше — о том, какой она, Дина, лакомый кусочек. И как все мечтают прибрать ее к рукам. А вместе с ней — и «Ингер Продакшн». Конечно, он не употреблял этих слов. Конечно, он говорил достаточно завуалировано. Но в какой-то момент Дина поняла, что таится за этими намеками и витиеватыми фразами. Простая мысль. Только он, Игорь Разин, заботится о ее, Дины, благе. И ей надо быть со всеми другими осторожнее, начеку и прочее, и прочее, и прочее. Эта мысль подтверждалась и всеми действиями Игоря — как плотно он опекал ее, как уговаривал жить у него, как контролировал все — вплоть до телефонных звонков и с кем и куда ходила. Лишь последний год эта опека ослабла. Во-первых, потому что Дина стала бунтовать против этого — уже не тихо, а открыто. А во-вторых, у дочери Игоря от первого брака, которая жила в США, возникли серьезные проблемы. Проблемы эти заключались в основном в чернокожем бойфренде, который втянул девушку в какие-то аферы, связанные с наркотиками. Сначала Игорь не предавал особого внимания данной ситуации, а потом грянул гром, и Разину пришлось спешно поднимать связи и вкладывать деньги, чтобы разрешить острую ситуацию. Дина не вдавалась в детали, а Игорь не торопился ими делиться, но общую картину Дина примерно представляла. Дело пахло керосином, причем авиационным, и тюремным сроком. Несмотря на все усилия Игоря — пока еще пахло. Именно поэтому он теперь часто бывал в Майами — чтобы не упускать контроль над ситуацией и не допустить неприятностей самого худшего калибра.

Дине это было только на руку. И, хоть и не сознавалась себе в этом, каждому известии об очередных неприятностях дочери Игоря радовалась. Даже перестала дразнить его гипотетическими внуками-мулатами.

Зато теперь она могла жить в своей, оставшейся от родителей квартире. Где все напоминает о них, особенно о маме. Где она могла делать то, что ей нравится. И могла ходить туда, куда ей нравится.

К Лоле.

***

— Малютка, ты готовишься к экзаменам? — Лола грозит Дине пальцем, пока та разливает чай.

— Конечно, Лолочка! — простодушно округляет глаза Дина. — Как раз сейчас готовлюсь к экзамену по истории кино. — Садится рядом, почти касаясь бедром бедра, протягивает чашку. — Какое твое любимое кино?

— Ты будешь смеяться.

— Не буду!

— Обещаешь? — Лола изволит манерничать. — Точно-точно не будешь смеяться?

— Честно слово! — Дина прижимает руку к груди. — Я не буду смеяться.

Львица Лола на какое-то время утыкается носом в кружку с чаем, а потом поднимает взгляд.

— В джазе только девушки.

— Обожаю! — взвизгнула от восторга Дина, едва не обронив свою чашку с чаем. — Мэрилин — лучшая!

— Точно! — радостно подтверждает Лола.

— А мне еще очень нравится Дина Дурбин. Меня в честь ее назвали. Мама. Это ее любимая актриса.

— Ты на нее похожа.

— Совсем не похожа, — смеется Дина.

— Ты брюнетка, как она.

— Тогда ты тоже похожа на Дину Дурбин, — парирует Дина Ингер и кладет голову на плечо своей соседке. — А еще я очень люблю «Касабланку».

— Это где шикарный мужик в плаще и шляпе? А я люблю «Лихорадку субботнего вечера». Как он двигается, этот парень, боги-боги!

Дина смеется, елозя щекой по его плечу.

— Что делать будем?

— Что делать, что делать… Разговор поддерживай. С остальным разберемся дома.